И потом — она давно уже взрослая, а папа все еще смотрит на нее, как на девочку. Если бы смотрел иначе, то должен бы был предупредить заранее, спросить, захочет ли она оставаться под одной кровлей с палачами. А он, вместо этого, только накупил разных безделушек, оклеил ее комнату новыми розовыми обоями. Теперь ей ничего, ничего не нужно из всего этого.
Вот, может же разговаривать студент, как равный с равной, а ведь он такой умный и ученый, гораздо ученее папы. Будущий профессор.
Говорили об университете, о научных командировках, о планах студента на ближайшее будущее. Оказалось, что все уже решено и налажено: через какой-нибудь год-другой студент уже кончит, потом защитит диссертацию на магистра и получить приват-доцентуру. А там еще немного — и ординарный профессор. Теперь такая нужда в ученых. Много кафедр совсем пустует.
Будущим летом поедет на Средиземное море, изучать там каких-то особенных моллюсков.
— Это интересно?
— Очень. Кстати объеду всю французскую и итальянскую Ривьеру, проживу несколько недель в Неаполе.
Счастливый! А она, наверное, по-прежнему будет жить здесь, за серыми грязными стенами, будет видеть все одни и те же, похожие одна на другую, бледные фигуры за решетчатыми окнами; каждую ночь будет думать, что, может быть, в нескольких шагах опять совершается злое ночное дело.
Она сказала, что завидует всей его жизни, его будущему, такому значительному и плодотворному. И как-то невольно начала было жаловаться на свою судьбу, но спохватилась и замолчала. Пыталась спрятать за жалкими обрывками истерзанной открытки свои раскрасневшиеся щеки.
Студент не настаивал, чтобы она продолжала. Только глаза смотрели еще мягче. Казалось Леночке — хотят заглянуть в самую душу.
— Ведь и у вас — все впереди. Конечно, тоже побываете за границей, покупаетесь в теплом море, будете ходить по пальмовым аллеям.
— Нет, нет! Этого не будет.
Слишком недостижимой, сказочной представлялась эта возможность. А между тем, ведь не со всеми же он так ласков и внимателен. Если только хорошенько захотеть… Стало совестно этой мысли. Леночка покраснела еще сильнее, избегая встретиться взглядом с гостем.
И вдруг кольнула мысль, от которой сразу сбежала вся краска с лица и разлетелся на мелкие клочки последний обрывок открытки.
Может быть, он еще ничего не знает. Может быть, если узнал бы, то совсем не пришел бы сюда, смотрел бы совсем другими глазами на нее, — дочь тюремщика. Что, если пройдет еще много времени, пока он узнает все до конца, и за эти дни сделался ей близок, очень близок, так что невозможно уже будет оторвать его от сердца?