Ханна улыбнулась, и лёгким прикосновением своих тонких длинных пальцев принялась расстёгивать оставшиеся на рубашке Алексея пуговицы.
— Зачем? — спросил он её.
— Ты же хочешь раздеться. Ты позволишь мне побыть с тобой?
Алексей ничего не ответил и медленно перевёл свой взгляд на жаркие угли костра, а затем — на рассыпающиеся в воде отблески Луны.
— Я ведь тебе нравлюсь, да? — вновь спросила Ханна и улыбнулась.
— Да, ты в самом деле прекрасна. Но пойми, милая Ханна, — я немного не тот, за кого меня все здесь принимают…
Вместо ответа венгерочка поднялась и подошла к кромке берега. Поставив ступни одну за другой точно по урезу воды, она неторопливо воздела руки и, сцепившись наверху пальцами, потянулась вся, выгибая изящную стройную спину и подставляя под последние отблески спускающейся за лес Луны свою острую и плотную грудь.
— Ты тот, именно тот, кого я ждала! Ждала не просто сегодня, а всю жизнь. И я вижу, вижу, что ты тоже любишь меня. Пожалуйста, подойди же!
Эти слова были принесены Ханной с такой искренней трогательностью, что Алексей не осмелился поступить иначе. Превознемогая боль в ноге, он поднялся и, прихрамывая, подошёл к девушке. Она крепко обняла его, сжав с необыкновенной силой за локти, из-за чего он не смог ей ничем ответить. В следующее же мгновение Алексей ощутил, как изначально прохладная, словно ночная роса, кожа Ханны начала теплеть, и через считанные секунды уже обжигала ровным горячим и чистым пламенем.
— Подожди… — попросил он её тихонько. — Проклятая нога… Разреши сесть, так должно стать лучше…
— Конечно… Расскажи мне, где у тебя болит, я согрею…
— Не надо, — прошептал в ответ Алексей. — Не надо. Всё хорошо…
Они вместе опустились на прибрежный песок, и Алексей, с силою прижав Ханну к себе, с непередаваемой ясностью понял, что уже ничем, абсолютно ничем не сможет противостоять этому сладкому плену, пахнущему соломенными волосами Ханны, озвученному её живым дыханием и тихим шорохом дунайской волной. «Будь что будет, — подумал он. — Пусть я преступник. Но ведь и любовь этой девочки, даже явленная в таком месте, — она чиста и без порока. Взаимность моя ей зачем-то очень необходима…»
— …Костёр догорает. Ты не замёрзнешь? Я подложу ещё веток, — сказала Ханна, когда Алексей наконец-то нашёл в себе силы разорвать упоительный поцелуй, длившийся, как ему показалось, целую вечность.
Она бесшумно переместилась к костру и бросила на угли припрятанную где-то поблизости охапку лесного хвороста. Взметнувшиеся вверх языки пламени озарили оранжевыми пятнами край берега и окатили тело щедрым теплом. Словно не желая мешать этому согревающему потоку тепла, Ханна отдалилась от огня и, присев рядом с Алексеем, обняла его со спины.