.
Сомнения ушли, в душе наступила ясность. Алексей почувствовал благодатное облегчение и устремил взор в тёмное небо над головой, в котором редкими огнями светились через просветы облаков далёкие звёзды. Захотелось чем-то прервать затянувшееся молчание:
— Эх, узнать бы, который нынче час?
— Не вопрос, командир, — отозвался Петрович. — Извини, забыл предложить.
С этими словами он извлёк из кармана и протянул знакомые Алексею большие серебряные часы на ремешке нелепого бордового цвета.
— Как это ты их?
— Очень просто — как и всё в марксизме. При твоем освобождении торгаш с рынка под руку подвернулся, а мне — гранату бросать. Пришлось его отключить. Он, когда падал, — выронил, ну а я подобрал. Точнее — экспроприировал.
— Правильно, Петрович. Часы нам пригодятся.
— Тебе — в первую очередь. Твой стиль.
— Спасибо. Только вот ремешок придётся заменить. А я же, знаешь, даже пытался эти часы торговать, при мне их тот парень завёл и выставил время. Стало быть сейчас… — Алексей вгляделся в циферблат, на котором вполне различимо светились стрелки и отметки цифр. — Стало быть, сейчас у нас половина двенадцатого.
— Уже седьмой час едем. Только в Москву ли?
Возникшая новая забота о местонахождении поезда приковала внимание и отвлекала от посторонних мыслей ровно до тех пор, пока состав не начал сильно тормозить под яркими прожекторами крупной узловой станции. Высунувшись из кузова, Алексей разглядел её название — Бекасово.
Бекасово, Бекасово… Где же он мог слышать такое название?
— Петрович, так это же Нарофоминск! — вдруг радостно крикнул он. — Видимо, мы спустились по какому-то кольцу на Киевскую дорогу.
— Кольца на западе от Москвы перед войной не было. Неужели построили?
— Выходит, что да. Теперь отсюда нам либо в столицу, либо на восток.
— Не надо на восток, — резонно ответствовал Здравый.
После почти часовой стоянки в Бекасово состав вновь тронулся, и вскоре наши путешественники получили возможность с радостной возбуждённостью прочитывать одно за другим с детства знакомые любому москвичу имена подмосковных дачных станций — Дачная, Апрелевка, Переделкино… С каждой новой станцией становилось светлее от бесчисленных прожекторов, фонарей и ярко освещённых зданий. Мощной волной прибывал и усиливался гул до боли знакомого, родного и одновременно неведомого ночного города.
Как он встретит, каким окажется, какие приключения и события ждут их теперь в его бесконечных и таинственных пространствах?
Когда товарный состав надолго остановился возле Очаково, Петрович высказал резонное предположение о том, что теперь состав либо подадут на сортировочную станцию, где он сразу же попадёт под контроль вооружённых вохровцев, либо его погонят по московскому кольцу куда-то дальше. Поскольку оба варианта не годились, было принято решение немедленно выгружаться. Алексей заметил, что на до войны станция Очаково числилась в Подмосковье, то есть за административной границей советской столицы. И хотя, как было совершенно очевидно, за прошедшее время Москва значительно раздвинула свои пределы, проводить рекогносцировку и начинать новый этап пути было сподручнее с тихой малозаметной станции, нежели с шумного и опасного Киевского вокзала, окрестности которого в свое время пользовались не менее дурной славой, чем Марьина Роща, Зацепа или Калитники.