Утро выдалось пасмурным — ещё с полуночи небо начало затягиваться плотными облаками, сквозь которые теперь не могли пробиться лучи солнца. Рассеянный серый свет проливался над городом, неведомым и невидимым за приодевшимися в молодую листву деревьями и громоздящимися в отдалении заводскими корпусами. Не было слышно ни шума моторов, ни звона трамваев, ни голосов, не перемещался воздух и не колебались под ветром кроны деревьев.
— Вчера была суббота, сегодня, стало быть, воскресный день, — удлиняя паузы и растягивая слова, произнёс Алексей. — Все будут отдыхать, и вряд ли мы что-то серьёзное разузнаем…
— Отчего же? — возразил Петрович. — Как раз в такой день лучше и начать знакомство с москвичами. Москвичами… какого всё-таки года?
— Две тысячи двенадцатого.
— Хм! Две тысячи! Ко второй тысячи ещё и привыкнуть надо… Трудно в это поверить, однако придётся.
— В нашем облачении нам непросто будет сохранять конспирацию. Давай-ка поищем, нет ли здесь какой-нибудь современной одежды, иначе экскурсию лучше отложить до темноты. Чёрт! Как бы всё-таки разжиться чем-то новым из одежды! Ждать до вечера — просто мучение!
— Хорошо бы. А ты не помнишь, что здесь было до войны?
— Деревни были, помню, был ещё госхоз имени Сталина. Где-то у Аминьево стоял военный гарнизон. Места пусть и ближние, но не дачные, просто так сюда никто не наведывался… Чтоб добраться из города, нужно было либо ехать на дачном поезде, либо с Манежной на 2-м или 35-м автобусах до Кунцево, а дальше — двигать на своих… Да и вряд ли мы что из тех времён найдем… К югу от станции, у самых путей, стоял, кажется, кирпичный завод — теперь там жилые дома. И бдительные граждане, как только мы к ним приблизимся в наших с тобой полуистлевших фуфаечках модели сорок второго года, тотчас же застукают нас и сдадут, куда положено!
— Да, лейтенант, всё так. Здесь ещё, поближе к Кунцево, был 46-й патронный завод. Но туда нам соваться точно не стоит. Так что ты прав, давай-ка нашу избёнку сперва обследуем!
При внимательном рассмотрении в железнодорожной будке обнаружилось немало добра. Были найдены сковорода, детский велосипед, пара абсолютно ненужных по весне драных валенок, газовый ключ, пассатижи, несколько сломанных электрических устройств непонятного предназначения, выроненные кем-то ключи, разбитое зеркало, окаменевшая булка и настольная лампа. Всё это добро приходилось извлекать из груд мусора и хлама, копившихся годами. Приятной неожиданностью стало то, что настольная лампа оказалась исправной, и когда Алексей торжественно, хотя и с нескрываемой лёгкой боязнью, вставил в настенную розетку её штепсель, комната озарилась тёплым домашним светом.