— У кого служишь, Козлов? Где высадить?
На душе у Петровича полегчало. Он уже понял, что простые граждане в центре Москвы теперь не проживают, и перспектива продолжить играть столь пригодившуюся роль охранника его вполне устраивала. Он попросил притормозить между Померанцевым и Мансуровским переулками, ещё раз сердечно поблагодарил полицейских и тотчас же скрылся за ближайшим поворотом.
«Ну, друг Козлов, спасибо тебе! — наконец-то спокойно выдохнув, произнёс про себя Петрович, воздавая пусть запоздалую, но искреннюю благодарность пьяному сторожу за изъятые у него утром документы. — Куда бы теперь… ведь я ничего здесь не узнаю!»
Действительно, и сама бывшая Метростроевская улица, и её переулки, и здания изменились до неузнаваемости. Когда-то сплошь серые и похожие друг на друга коробки домов радикально поменяли свой облик, фасады заиграли нарочитой индивидуальностью, приобрели глянцевость и пышность. Из-за моросящего дождя асфальт и стёкла ярко блестели. Проезжая часть и стены зданий были эффектно освещены, тротуары выложены гранитной брусчаткой, которую местами подпирали колеса припаркованных дорогих автомобилей, а откуда-то сверху расточался непередаваемый пьянящий аромат дорогой и изысканной кухни.
Остерегаясь новых приключений, Здравый решил не выходить на оживлённую Остоженку и медленной походкой двинулся вдоль переулка, опустив руки в карманы и с интересом разглядывая фасады с многочисленными эркерами и балконами, великолепные оконные рамы, кованные решетки, светильники из венецианского стекла и немногочисленные освещённые окна, в основном наглухо задрапированные разноцветными шторами и портьерами. Возле одного из домов он на несколько мгновений остановился, не без удивления рассматривая необычного каменного купидона над подъездной аркой. Переулок с начала и до конца был безлюден, опасности не предвиделось и он, расслабившись, даже не заметил, как позади отворилась дверь и чья-то рука, ухватив его за рукав куртки, с силой потащила вовнутрь:
— Петрович, Петрович! Ну что ж ты стоишь, скорее, времени же нет!
Он очутился в тёплой и ярко освещённой прихожей и окончательно пришел в себя лишь тогда, когда за спиной негромко клацнул замок тяжеленной двери, отделанной дубом. К своему изумлению он увидел, что затащила его сюда женщина лет сорока в белоснежном атласном платье с оборками и не по возрасту кокетливыми фонариками на коротких рукавах, в синем переднике и белом чепце. У дамы было строгое точёное лицо, она носила округлые очки в довольно толстой оправе, а её густые тёмно-русые волосы были тщательно прибраны посредством многочисленных шпилек.