В машине Петровича вопросами не терзали: вместо этого один из офицеров, державший в руках удостоверение охранника, с кем-то связался по рации и попросил «пробить ксиву», продиктовав фамилию, серию и номер. Автомобиль энергично нёсся вперёд, вырвавшись на широкую и достаточно свободную в вечерний час дорогу и оставляя позади непривычного вида дома и яркие стойки с рекламой. Следуя профессиональной привычке, Петрович демонстрировал глубочайшее равнодушие ко всему происходящему, однако в то же время цепко запоминал все приметы и повороты на случай самостоятельного возвращения назад. Он также успел оценить силы своих противников и уже вполне понимал, какими именно ударами следует нейтрализовать двоих, сидевших с ним рядом, после чего, слегка придушив водителя, добиться от того остановки автомобиля, чтобы затем — бежать. Поскольку на дороге, оказавшейся Аминьевским шоссе, освещённые участки чередовались с чёрными провалами пустырей и закрытых территорий, он в полной мере приготовился к дерзкой атаке и, вглядываясь вдаль через лобовое стекло, уже подбирал подходящее место и удобный момент.
Внезапно затрещала рация, и из трубки радиотелефона раздалось сквозь помехи: «Десятый? С Козловым порядок, фирма наша. А ещё знаешь новость, десятый? Задержанная твоим нарядом наркоманка оказалась дочкой министра, в отделение уже вызвали генерала, лучше туда не суйся».
Услыхав последние слова, полицейский за рулём присвистнул и резко затормозил. Все трое переглянулись, после чего один из них протянул Петровичу удостоверение охранника Козлова и вполне дружелюбно спросил: «Может, подбросить куда? Далеко живёшь?»
Петрович не знал, где он живёт, и поэтому, поблагодарив полицейского, вежливо отказался, попросив высадить его у ближайшей остановки или станции метро. Однако капитан, запомнивший его кирзовые сапоги, решительно запротестовал: «Куда ж он в таком виде — до первого патруля? Поехали, подвезём домой. Где живешь всё-таки?»
Врать было нельзя, и Здравый признался, что проживает на Остоженке. Именно там, в одном из переулков, в изолированной комнате перенаселённой коммунальной квартиры, он был законно прописан с декабря 1934 года.
Реакция полицейских на эти слова неприятно изумила Петровича, поскольку кто-то в ответ рассмеялся, а другой пробубнил непонятное про «квартал миллионеров». Тем не менее полицейская машина набрала ход, и уже на огромной скорости, оставляя по левую руку сияющую в свете прожекторов потрясающую громадину небоскрёба с различимой золотой звездой на верхушке шпиля, влетала на широкий и высокий мост, с которого открывался поразительной красоты вид на ночной город. После моста удивил до неузнаваемости переделанный Хамовнический плац, сразу же за которым взгляд оказался прикованным молниеносно распахнувшимся ностальгическим видом Москва-реки с изящными острыми пилонами Крымского моста. Спустя уже минуту машина притормаживала на Остоженке.