С этими словами он пододвинул поближе лежащий на столе наган.
— Вы не имеете права! Смертная казнь запрещена… — успел выкрикнуть охранник, пока Алексей снова вбивал ему кляп.
— Не запрещена, а ограничена государственным мораторием с девяносто шестого года, — спокойно возразил Алексей, переведя взгляд на определённо поражённого его начитанностью «майора». — Мораторий на то и мораторий, что при необходимости он может быть отменён, и сейчас, похоже, мы имеем именно такой случай. Итак, что нам в этом случае расскажет молодой шофёр?
Взгляд паренька-водителя, не чаявшего угодить в подобный переплёт, испуганно метался между белым от страха Лютовым, связанным охранником и словно воскресшим из фантастического прошлого грозным майором с ромбами на краповых петлицах вместо погон. Судя по всему, паренёк был приучен держать язык за зубами и всё ещё не мог для себя решить, что для его важнее — лояльность начальству или собственная жизнь, в возможность столь простого расставания с которой он, похоже, ещё до конца не верил.
Тем временем образовалась и стала нарастать неприятная заминка — для продолжения допроса и удержания темпа были нужны новые сильные аргументы, и обоим чекистам пришлось на миг сосредоточиться и замолчать. Однако делу неожиданно помог протрезвевший Лютов:
— Это разводка! — вдруг заорал он своим густым басом. — Нас обманывают! Чекисты не настоящие!
И с этими словами, метнув ненавидящие взгляды сперва на майора и затем — на портрет Сталина, он буквально сорвался с места, где до этого спокойно и покорно стоял, намереваясь своим грузным телом навалиться и сбить Алексея с ног.
Алексей моментально вскинул автомат и дал от пояса короткую и оглушительную очередь:
— Не настоящие, говоришь? Проверим!
За спиной у Лютова посыпалась штукатурка, в глаза ударила строительная пыль, а усиленные маленьким и тесным помещением сухие раскаты выстрелов отозвались острой болью в барабанных перепонках. Лютов пошатнулся и отпрянул назад, к стене.
Алексей перевёл оружие на водителя и, поймав его очумелые глаза, буквально вперился в них жёстким и неморгающим взглядом.
— Итак, будем молчать? — буквально заорал он на паренька. — Считаю до трёх!
Парнишка не выдержал и, запинаясь, скороговоркой поведал о том, что минувшей ночью в стройгородке сгорела бытовка и в огне погибла целая бригада бетонщиков.
— Ну вот, — повеселевшим голосом отозвался майор, — нашёлся-таки один сознательный! А ты что, Шарипов, верно, что тоже должен был с ними гореть?
— Да, я работал той самой бригаде. Там все были мои друзья. Нас на ночь всегда снаружи запирали, поэтому никто из них не смог убежать.