Малютов постепенно наливался багровой краской. Казалось, еще минута, и она брызнет во все стороны.
Клавдии неприятно было на него смотреть, и она повернулась к затихшему залу.
— Мелочи, казалось бы. Вот захожу давеча в соседний кабинет посмотреть видеокассету. А почему? Потому что у меня видеомагнитофона нет.
— Ты же знаешь, Дежкина, — вдруг сорвался и перешел на «ты» Малютов, — у нас нет денег.
— Да я не про это. Я про другое. Вот сижу я, смотрю телевизор, следователь сидит за моей спиной. Потом я ухожу, а он спрашивает — что интересного? Понимаете?
— Мы должны все друг другу доверять, — снова вставил Малютов.
— Да-да. Мы уже так надоверялись, что телепатами стали. Вот говорю я с тем же следователем о смерти Далматова. И задаю вопрос: ты его о Савелове спросил? И он мне отвечает — конечно. А откуда он про Савелова мог знать? Не мог он знать про Савелова, потому что про Савелова только я знала. Телепатия, не иначе.
— Какой Савелов? — спросил кто-то из зала.
— Да не важно. Или вот, идем мы с Калашниковой на встречу с подозреваемой. Только нам она доверилась. Никто не знает. И вдруг кто-то похищает Ирину возле самого места встречи. Откуда узнали? Телепатия — не иначе. Не следили же за нами, — иронично добавила она. — А то еще хуже. Говорила я по телефону с Игорем Порогиным. Последний наш разговор был. Это я его послала в Крылатское. И по дороге его убивают. А знаете почему? Дверь открыта была.
— Ты что хочешь сказать? — вдруг побледнел Малютов и невольно встал.
— Я хочу сказать, что в прокуратуре воняет. Я хочу сказать…
Шевкунов встал и, шагая по ногам, двинулся к выходу.
— Куда же вы, Станислав Сергеевич? — громко спросила Клавдия. — Я ведь про вас говорю!
Шевкунов не успел дойти до конца ряда. Застрял. Впрочем, самообладания не потерял.
— Да я по-онял, Дежкина, на кого ты бо-очку катишь, — улыбнулся он.
— На тебя качу, правильно.
— И после этого ты тут нам поешь о профессионализме? Какие-то домыслы, слова, фантазии… — продолжал гнуть свое Малютов.
— Я не хотела, — сказала Дежкина тихо. Микрофон разнес ее слова громом небесным. — Я думала — потом. Сядем, поговорим. Но вы, Владимир Иванович, меня заставили.
С этими словами Клавдия полезла в сумку и достала сложенный лист ватмана.
— Чей это портрет? — спросила она, разворачивая рисунок.
Ответа не последовало — сходство было разительным.
— Эту картинку нарисовала та самая Кожина, которая якобы убила Савелова и Коротного. Где она вас видела, Станислав Сергеевич? Где она могла вас видеть?
— Ма-ало ли… Да пустите вы меня.
— Она видела, как вы убили этих Савелова и Коротного.