— Но что же эти будущие воздушные или эфирные люди, — перебил я его, — удержат ли они их теперешнюю форму или и форма их будет другая? Ведь все наше тело организовано для земли?
Ольд-Дикс быстро поднялся с табурета. В моем вопросе он, вероятно, услыхал насмешку. Он несколько раз прошелся по комнате, потер лоб и снова сел на свое место.
— Это трудный вопрос, — сказал он тихо и задумчиво. — Из всех отправлений нашего тела только два не имеют прямого отношение к жизни на земле. Это — отправление, в результате которых являются мысль и чувство. Но какая же форма связана с ними!? — И он тихо провел рукой по воздуху. — Ничего!.. Ничего я не могу здесь представить себе… Ведь легенды рисуют же нам образы прекрасных детских головок, с крылышками из небесного эфира… Может быть, люди примут этот образ, а может быть, они останутся верны образу своих грубых, элементарных предков и сохранят его по привычке или из любви к консерватизму… Тут мы ровно ничего не знаем…
Я приложил палец к губам и молча указал ему на Джулию. Она спала мирно и радостно улыбалась сквозь сон. На щеках ее выступил нежный румянец. Тонкие брови приподнялись кверху. Это было лицо счастливого ребенка.
Несколько мгновений Ольд-Дикс любовался на нее. Затем быстро схватил меня за руку, подхватил свою шляпу и на ципочках быстро провел меня через два салона; в третьем он остановился, выпустил мою руку и несколько секунд потирал себе лоб и тяжело дышал.
— Что у тебя?! Болит голова? — спросил я.
— Н-нет… Я должен бежать от вас, — сказал он.
— От кого?! Куда бежать?! Я тебя никуда не пущу.
И я схватил его за обе руки и усадил на козетку, которая стояла подле.
— Объясни, ради Бога, куда ты хочешь бежать? Зачем?
— Я сам не знаю куда… Но надо!.. Надо!.. Нервы!.. И он закрыл лицо руками.
Я тихо отвел его руки. Он зажмурил глаза, но эти глаза были полны слез.
— Джон! Что с тобою? Признайся мне. Доверься старому товарищу и другу.
— Знаешь ли, — проговорил он сквозь слезы. — ее лицо мне удивительно напоминает, удивительно… лицо моей маленькой Лилли.
— Так зачем же бежать?! Джон!.. Оставайся здесь при ней, а я уеду.
Он вскочил с козетки и порывался уйти, но я крепко обхватил его руками.
— Джон! — говорил я. — Ведь я не люблю ее. Пойми ты это, старый дружище. Она мне так же дорога, как всякое наслаждение мимолетное, опьяняющее. Один раз я бросил ее и теперь так же, я думаю, я расстанусь с нею без сожаления.
Он подвел меня к длинному зеркалу, в котором отражалась вся его коротенькая, горбатая фигурка.
— Смотри! — сказал он, указывая на свое отражение. — Разве может меня любить какая-нибудь женщина?!.. Нет!.. Нет!.. Я мечтатель, фантазер… Я думал… мне казалось, что я давно все похоронил… Все глубоко обдумал и выбросил за борт.