тяжести.
– Нет, еще нет! – закричал кто-то, и руки, прикосновение которых я на себе ощущала, куда-
то пропали.
Я попыталась пошевелиться, поднести пальцы к лицу и отодвинуть влажную дымку,
застилающую глаза. Но ничего не пошевелилось. Ни руки, ни голова, ни даже ноги. Как будто все
мое тело было зажато в металлических тисках.
– Полегче там, – вновь прозвучал голос. Я не знала, кто это, но мне стало спокойнее.
Я почувствовала, как кто-то приподнял мне веки, Жгучий свет ударил сначала в левый глаз,
затем в правый. Глаза закрылись, и свет исчез, боль осталась позади.
– Ты можешь сказать мне свое имя?
– Нам нужно ехать. – Сейчас это была женщина, ее голос прозвучал резко и отрывисто.
Ехать? Куда ехать? Мне хотелось спать.
Спать? Стоп. Я не могу спать. Я же хотела поехать и забрать Мэдди.
Она позвонила мне от Алекса, говорила что-то о том, что ее нужно забрать. Стоп. Нет. Я же
была у Алекса. Мэдди рыдала на заднем дворе. Вот почему я промокла. Ее слезы падали на меня.
Нет, не так. Это был дождь.
Я потрясла головой, пытаясь собрать воедино обрывки информации. Ничего из этого не
имело смысла. Мэдди назвала меня безымянным существом. Ничтожеством. Это я помнила. Во мне
поднялся гнев – гнев, сдобренный болью.
Боль? Стоп… что? В голове боль. Если точно, то чертовски сильная боль. Как будто кто-то
ударил меня киркой по лицу. И почему я мокрая? Я сконцентрировалась на пальцах, заставив их
подчиняться, сгибая, пока они не коснулись друг друга. На ощупь они были мокрыми, но теплыми.
Почему дождь теплый?
– Оставайся со мной, – снова прозвучал мужской голос, но на этот раз он не был
успокаивающим.
Он звучал пронзительно, требовательно.
Мои ноги замерзли. Обувь. Я оставила ее у Алекса. Нет, это Мэдди оставила свою обувь у
Алекса. На ней были мои кроссовки. Мой свитер и куртка тоже были на ней – вот почему я замерзла.
По крайней мере, я так думала. Я попыталась посмотреть вниз, но голова не пошевелилась. Она
будто приклеилась к месту.
Было больно дышать. Я разлепила веки и увидела мигающие огни. Что случилось с лобовым
стеклом? Это ветки на приборной панели? И что это за красная краска на зазубренных осколках окна
с пассажирской стороны?
– Больно, – выдавила я.
– Я знаю.
Я повернулась в сторону мужчины, но не смогла разглядеть его лица. Оно было размыто…
как в тумане.
– Я собираюсь дать тебе обезболивающее. Но сначала назови мне свое имя.
Мое имя. Мое имя? Боже, было больно даже думать. Я потрясла головой. Вспомнить даже
одно-единственное слово оказалось не по силам. Я увидела вспышку искр справа от себя и