Села рядом, прямо на снег и, после пробирающего до костей мертвого холода тоннеля, он показался мне даже теплым.
— Я просто неспортивный задрот. А вот Герасимов вполне бы мог. Жаль, что сейчас он тоже в совершенно неспортивном состоянии.
— Может, мне попробовать?
— Даже не вздумай! — воскликнул он неожиданно громко.
— Чего ты орешь? Я и так прекрасно слышу.
— Я, конечно, задрот, но не до такой степени, как ты подумала.
— Да ничего я не подумала.
— Я долез до второй ступеньки сверху. А потом. Рука. Порез вскрылся, потекла кровь, и рука просто соскользнула.
— Ты упал?
— Я вот тут сидел и вспоминал фильм «Господин Никто». Помнишь? Там оказывается, что Джаред Лето существует в нескольких параллельных реальностях. В одной, где он сел с матерью в поезд, а в другой, остался с отцом. Ну, как бы вариант на тему, а что было бы если бы. Так вот, я подумал, а что если мы с тобой сейчас в той реальности, которая «если бы», а мы другие, остались там, в Москве и с нами ничего этого не случилось?
— Можешь по-человечески сказать, ты сильно ударился?
— И вот если бы это было действительно так, то я всё же предпочел бы эту злую и трагическую нереальность, где мы с тобой сидим в колодце и смотрим на звёзды.
Он был мастером заговаривать зубы.
— Покажи, чего у тебя там! — я дернула его за рукав, и он поморщился.
— Лучше не смотри. Ты же не любишь кровь, мясо, кишки и всё такое.
Долго искать не пришлось. Вокруг правой ноги точно маркером на снегу было очерчено тёмное, кровавое пятно. Я задрала ему штанину. Из лодыжки, как раз там, где заканчивались кеды, торчала наружу острая кость.
Удивительно, как при таком морозе внезапно может стать жарко.
Я глубоко вздохнула. В голове взметнулся рой сумбурных мыслей: что нужно срочно идти за Герасимовым, что нужно заставить его протрезветь, что нужно разодрать простынь, прикрывающую «Килиманджаро», что ужас, сколько крови натекло.
— Это всё? С кишками ты явно переборщил. Просто открытый перелом. Не смертельно. Жаль, Якушина тут нет, он бы быстро тебе всё вправил.
Я попыталась удержать шутливый и бодрый тон, но Амелин воспринял мои слова иначе.
— Действительно. Очень жаль, что его здесь нет. В кои-то веки представился реальный шанс показать себя героем, но он и его упустил.
— Зачем ты так? Мы же не знаем, что с ними там случилось.
— А что с ним случится? Сидит уже наверняка дома твой Якушин, в кресле-качалке, трубку курит и на звёзды смотрит. На те же самые звёзды. Только он там, а мы тут. Так всё в жизни устроено.
— Костя, — я села рядом и взяла его за руку, как он это обычно делал, когда пытался поддержать меня — пальцы сквозь пальцы, ладонь к ладони. Скопившаяся внутри его руки кровь из пореза тут же потекла по моему запястью. — Мне кажется, ты мой самый лучший друг.