То, что Сёмина умеет так верещать, оказалось полнейшим сюрпризом. В итоге коньяк нам не продали, и Якушин, обозвав Сёмину малолеткой и дурой, потребовал, чтобы она ехала обратно в Москву.
Когда же мы вышли на улицу, остальные парни, кроме Амелина, который сказал, что идеологически поддерживает позицию Сёминой, тоже начали ругаться на неё так, что довели до слез, и мне пришлось вступиться.
Хотя, по правде говоря, я считаю, что в нашей ситуации было всё равно, кто и что собирается делать. Ведь, каждый сам за себя, к тому же мы сбежали из дома, а это значит — никаких поучений, запретов или принуждения.
Но постепенно все успокоились и пошли в деревню через густой мрачный хвойный лес.
В лесу было безветренно и пронзительно тихо, только где-то в глубине страшно поскрипывали замерзшие деревья.
И, если бы не жизнерадостная болтовня Петрова, умудряющегося в одной рукой нести пакеты с продуктами, а другой снимать всё вокруг, то было бы, пожалуй, даже жутковато.
Но он, воодушевленный дикой природой, бегал, как счастливый пёс на прогулке, и то обгонял всех, увидев на ветке какую-то птицу, то заглядывал под ёлки, чтобы собирать шишки, то сходил с тропинки и лез по снегу, чтобы художественно запечатлеть уродливо искривленные стволы деревьев.
Семина, вся заплаканная, с черными подтёками под глазами, кое-как волоча свою сумку, обиженно плелась самая последняя и выглядела убийственно несчастной. Даже со мной разговаривать не хотела.
Но когда с неба посыпался мелкий, колючий снег, мы все стали не менее грустными и несчастными.
Особенно Амелин, который в своём лёгком коротком пальто и кедах, дрожал как осенний лист. Однако, когда я бросала на него вопросительные взгляды, то в ответ он растягивал посиневшие губы в извиняющейся улыбке и кивал, дескать, «всё хорошо». Но было ясно, что нехорошо. Так что в один момент пришлось даже взять его за руку и потащить за собой.
Сначала он вроде бы обрадовался и сказал «спасибо», но потом принялся ёрничать, что его никто никогда не водил вот так за руку, и тогда я решила вообще больше никому не помогать.
Снег усиливался, и вскоре вместо мелких острых снежинок повалили крупные липкие хлопья, так что ребята, идущие всего в нескольких шагах впереди, маячили лишь тёмными бесформенными силуэтами. А когда я в очередной раз обернулась посмотреть на Сёмину, то неожиданно оказалось, что сзади её нет. Пришлось вернуться.
Настя сидела, неудобно скрючившись на своей сумке. Её плечи, изгибы рук, колени уже прилично замело.
— Обалдела? — закричала я на неё, и мой голос тут же был поглощен снежной звуконепроницаемой стеной.