Надежда насторожилась.
– Откуда вы знаете?
– Работа у нас такая, все знать, – неуклюже вывернулся он, – врачебная ошибка имела место один раз, вы не опасались, что она может повториться?
Надя сказала, что сначала ходила к тете Жене, которая была ей как вторая мать, и потихоньку привыкла к Васе, убедилась, какой он безобидный, вот и согласилась стать опекуном, когда тетя Женя перед смертью ее об этом попросила. А бояться ей нечего, Вася наблюдается у психиатра и регулярно принимает лекарства.
Он спросил про Веру Савельеву, убитую Васину сестру, но ничего интересного Надя ему сказать не могла. Да, она была знакома с Верой, но из-за разницы в возрасте настоящей дружбы не получилось, Вера не вводила ее в свой круг и вообще была очень скрытная девушка, себе на уме.
– Это у них, наверное, семейное, – усмехнулась Надя, – у папы в гениальность ушло, а детки с психическими отклонениями получились.
Когда он стал расспрашивать про обстоятельства смерти Веры, Надя сказала, что была тогда еще школьницей, с тетей Женей сблизилась только после смерти своей мамы, когда Вася уже лежал в психиатрической больнице, и одним из условий этой близости было не вспоминать прошлое. Поэтому она не может потешить праздного любопытства собеседника никакими пикантными подробностями.
Зиганшин сделал вид, что смутился, и попросил, чтобы она познакомила его со своим подопечным, вдруг он видел что-то необычное в последнее время, Надя долго отнекивалась, но в конце концов согласилась.
Они пересекли двор и вошли в подъезд напротив. Открыв дверь, Надя закричала пронзительным голосом: «Вася, выходи, к тебе человек из милиции», – и Зиганшин понял, что тут его тоже не пустят дальше прихожей.
Шикарная сталинская квартира, состоящая из минимум пяти комнат, как он прикинул по дверям, выходящим в коридор, была убрана по крайней мере не хуже, чем у самой Надежды, и не пахло ничем таким, что заставляло бы предположить, что здесь живет человек, неспособный ухаживать за собой. Вообще в этом доме было что-то неправильное, как не должно быть, и Зиганшин злился, что никак не может ухватить эту несообразность.
– Вася, давай, или мне насильно тебя вытаскивать?
Наконец одна из дверей открылась, и появился Вася, правильного сложения мужчина средних лет. Мстислав Юрьевич не считал себя экспертом в области психиатрии, но имел устойчивое представление, что душевная болезнь так или иначе отражается на внешнем облике человека.
Глядя на Васю, он понял, что представление это ошибочно. Встреть он Савельева где-то на улице, «симпатичный мужик» – максимум, что пришло бы в голову.