– Ни фига у тебя синдром профессионального выгорания, – Колдунов подошел и придержал Руслану голову, – слушай, у тебя ж температура градусов пятьдесят. Что такое?
Наступило такое состояние, когда любое движение кажется пыткой. Руслан стоял на одной ноге, как журавль, вцепившись в раковину. Включил холодную воду, умылся, жадно сделал несколько глотков.
– Да что с тобой? – Колдунов аккуратно придержал Руслана за плечо. – Нога болит сильно?
Руслан только кивнул.
– Ну-ка, снимай штаны. Давай-давай!
Ян Александрович помог Руслану доковылять до дивана и спустить брюки. Волчеткин чувствовал, что с ногой нехорошо, но отвернулся с детской мыслью, что, если он ничего не видит, стало быть, ничего и нет. Колдунов осматривал его со всей возможной осторожностью, и все же Руслан едва не выл от боли, которая возникала даже при легких прикосновениях.
Закончив осмотр, Ян встал, взял свое заявление об увольнении, скомкал и выбросил в корзину.
– Уйдешь тут с вами, – сказал он сварливо.
– Что там, Александрович?
– А сам-то как думаешь?
– Флегмона, наверное, а может, и остеомиелит. – Эти так хорошо знакомые слова прозвучали очень странно применительно к самому себе.
Колдунов кивнул и повел Руслана в рентгеновское отделение. Нужно было пройти всего несколько шагов до лифта, но дались они с большим трудом.
Лаборант быстро сделал снимки и уже хотел отпускать Руслана, но Колдунов вдруг сказал: «Сфоткай ему заодно и легкие».
Выйдя через боковую дверь в кабинетик рентгенолога, Руслан увидел на экране рентгенограмму легких и без труда определил полисегментарную пневмонию. Секунду еще теплилась надежда, что это не его снимок, но она не сбылась.
«Вот и все, – подумал он с какой-то спокойной тоской. – Пневмония, значит, сепсис. Выздороветь от всего этого будет непросто. Нужны антибиотики, но я почти двадцать лет работаю в стационаре, среди антибактериальных препаратов, у меня все микробы с нехилой лекарственной устойчивостью. В общем, конец».
Колдунов между тем уже вовсю распоряжался, звонил в приемный покой, чтобы оформляли историю, и параллельно спрашивал у Руслана, когда тот ел в последний раз, чтобы под наркозом вскрыть ему гнойные затеки на бедре.
– Притормози! – вяло сказал Руслан. – Я не могу сейчас в больницу ложиться.
– В смысле?
– Мама не должна знать, что я заболел. Помнишь, когда я в аварию попал, как она это тяжело перенесла? А сейчас мне страшно подумать, что будет, она же врач с огромным стажем и сразу поймет, что все это значит. Сомневаюсь, что она поверит той лабуде, которую мы обычно говорим родственникам безнадежных больных.