– Так не бывает, – возразил он. – У человека всегда есть выбор.
– Правда? – хмыкнула я.
– Просто люди иногда слишком трусливы, чтобы выбрать правильную сторону.
– Да ты у нас пионер-герой, – отозвалась я. – Ладно, все готово. Давай ужинать.
Мы становились все ближе и ближе.
Едва ли не каждую вторую ночь я оставалась в скромном каменном доме неподалеку от моря. Едва ли не каждый день Олег умудрялся выкроить хотя бы пару часов из своего жесткого графика, чтобы встретиться со мной. И даже когда гастрольный график требовал от меня ехать на другой конец страны, я неизменно заботилась о том, чтобы поездка не заняла больше двух дней и я вовремя вернулась в Стамбул.
Нам было легко друг с другом.
Именно, легко, как будто мы были вместе всегда, а не познакомились несколько недель назад.
Мы не говорили о будущем, не обсуждали, что станем делать, когда закончатся мои гастроли. Я – по понятным причинам. Олег же, как мне казалось, искренне полагал, что это не он, высокопоставленный военный чиновник, связался с обычной певичкой, а я, несравненная Айла, снизошла до него.
И искренне не хотел быть навязчивым.
Я понимала, что он скорее согласился бы снова оказаться под пулями, чем попытался бы как-то на меня давить и на чем-то настаивать.
А впрочем…
Мне не о чем было беспокоиться.
В конце концов, дело будет завершено, и Олег узнает, что все, что было между нами, было всего лишь фарсом, тонкой игрой с определенным расчетом. И мне отчего-то страшно было думать о том, как исказится его лицо – едва заметно, конечно, он ведь так прекрасно умел владеть собой и оставаться невозмутимым в любой ситуации. Я представляла, как чуть ссутулятся его плечи, словно на них разом ляжет едва выносимая тяжесть, как жестче обозначатся скулы и губы сожмутся в тонкую линию. А глаза, которые – теперь я это знала – умеют быть такими теплыми, отзывчивыми, глубокими, вмиг станут бесцветными и плоскими.
С другой стороны, если окажется, что предъявить ему нечего, Олег никогда и не узнает об этом. И я останусь в его памяти всего лишь легкомысленной шлюховатой певичкой, однажды от нечего делать закрутившей с ним роман во время гастролей, а потом свалившей в голубые дали, не растрачивая свое время на оправдания и сожаления.
И, наверное, это был бы самый лучший расклад.
Так или иначе, мне и в самом деле не удалось до сих пор раскопать на Радевича ничего предосудительного. Что было вообще-то странно: уж мне ли было не знать, что у всех всегда есть какие-нибудь тайные страстишки. И, если ничего такого обнаружить не удается, значит, секреты эти настолько серьезные, что человек старательно их прячет. Но в случае с Олегом приходилось признать: либо моя подготовка дала сбой, либо ему и в самом деле нечего скрывать.