чкина.
— Чего мне готовиться, — вздернула голову Танька. — Если уж даже таких, как ты, записывают, то меня точно возьмут.
— Ну, как хочешь, — ни к селу ни городу пробормотал Митька.
Когда мы уже спускались по лестнице, он с грустью спросил у меня:
— И чего эта Танька такая вредная?
— Да они все вредные, — думая о своем, откликнулся я.
— Считаешь? — внимательно смотрел на меня Будка.
— Уверен, — подтвердил я. — Мало того, они чем старше становятся, тем вреднее. Изучено на примере двух моих сестер.
— Ясно, — совсем расстроился Митька. Видимо, он понял, что шансы на успех у Таньки с каждым годом у него теперь будут только уменьшаться. Однако Будка никогда не умел долго унывать. А потому, чуть помолчав, совсем другим тоном добавил: — Круглый, а ты чего наизусть учить собираешься?
Я уже принял твердое решение, что не буду присутствовать на просмотре. Однако извещать об этом Митьку было бы с моей стороны глупо. Во-первых, он наверняка решит, что я испугался. А во-вторых, примется расспрашивать, почему да отчего. Так я и объяснил ему! Я даже Тимке ничего об этом не скажу.
В общем, я расплывчато произнес:
— Да просто повторю что-нибудь из стихов, которые в прошлом году учили.
— Ты, значит, еще чего-то помнишь? — с завистью изрек Будка.
— Чего-то да, — подтвердил я.
— А у меня лично все, что заставляют учить наизусть, мигом потом из башки вылетает, — посетовал Будка. — Понимаешь, Клим, сперва долблю, долблю, мучаюсь, мучаюсь, а как отвечу, тут же и забываю. Ну, прямо от первой до последней строчки.
— Видать, Будка, у тебя мозги так устроены, — отвечал ему я.
— Вида-ать, — протянул он. — А Василий, ты слышал, говорит, в прозе отрывок выучи. Да это, по-моему, вообще невозможно. Как, скажи на милость, прозу учить? Она ведь совсем не рифмуется.
— При чем тут рифма? — не понял я Будкиной логики. — Прозу надо по смыслу учить. И стихи, впрочем, тоже.
— А ты, Клим, по смыслу учишь? — искренне изумился Митька.
— Естественно, сперва представляю, что там происходит, а потом оно как-то само собою заучивается.
Будка сперва глубоко и надолго задумался. А потом сказал:
— Надо мне, Клим, твой метод опробовать. Вдруг получится. Тем более Василий сказал, у меня фактура.
И по выражению, которое воцарилось на Митькиной физиономии, я понял: он уже видит себя на сцене. Причем, может, даже в роли Гамлета. Если Будка, конечно, знает, кто такой Гамлет.
— Значит, в осветители уже не хочешь? — осведомился я.
— Не. Я сперва актером попробую, — немедленно подтвердил верность моей догадки Митька. — А уж если не выйдет — пойду в осветители. Так что мне все-таки выучить?