– Никакая ты не старая, – решительно возразил он. – Ни одного седого волоса нет! И платье это светлое так тебе идет – просто невеста! – он положил тяжелую руку ей на плечи, привлек к себе.
Валя тихо рассмеялась:
– Невеста… Вот и дети твои опасались, что я обманом с тобой распишусь и заполучу в наследство квартиру!
– Глупости! – решительно возразил он. – Пускай опасаются чего хотят. Я не для того выбрался из этого дерьма, чтобы составлять завещания. Я еще поживу, очень даже поживу. И ты вместе со мной. Ты ведь не оставишь меня, не исчезнешь?
– Не знаю, Сережа, – покачала головой Валя. – Мне страшно, понимаешь? Я столько лет прожила одна, привыкла ни на кого не рассчитывать. Мы с тобой прошли совсем разные жизни, фактически чужие друг другу люди, нас ничего не связывает, кроме этих вот последних месяцев. Ты все это время принимал меня за другую женщину, а может быть, и сейчас…
Она судорожно стиснула маленькие хрупкие руки, покачала головой. Налетевший ветер пригнал откуда-то облако тополиного пуха, и белые пушинки заплясали вокруг них, словно ватный бутафорский снегопад.
– Подожди, подожди, не говори так, – взволнованно прервал он ее.
Они свернули уже с бульвара в сторону Малой Бронной, двинулись по направлению к старинному бело-голубому каменному дому, зашли в темную прохладную подворотню. Здесь он остановил ее, поймал ее руки, заговорил горячо и напористо, как когда-то, много лет назад:
– Валя, может быть, то, что я сейчас скажу, прозвучит глупо, наивно… Просто я все эти дни нахожусь в эйфории – все-таки удалось выкарабкаться из такой гадости, снова увидеть мир… И теперь все время кажется, что это не просто так, что эта жизнь, способность самостоятельно существовать, видеть, дана мне как второй шанс. Как возможность что-то пересмотреть и исправить. Кто знает, может быть, нужно на некоторое время потерять способность видеть, чтобы научиться различать самое главное. И мне это удалось… Валя, я что пытаюсь сказать… Понимаешь, у меня тоже сомнения, страхи, разбитые надежды, обманутые ожидания… У меня тоже за плечами целая жизнь, которая не во всем сложилась так, как я хотел… Но мы будем последними идиотами, если не попробуем, вот что я хочу сказать.
Она сняла очки, смотрела куда-то в сторону, часто моргая. Он сжал ее плечи, привлек к себе, стараясь говорить как можно более убедительно.
– Ну пусть наши жизни прошли порознь, пусть. Пусть все у нас разное – опыт, впечатления… Но ведь мы же еще не совсем развалины, у нас впереди, может, еще лет тридцать, сорок, если повезет. И что же, спустить их коту под хвост из-за того, что мы испугались, побоялись, что будет слишком больно и трудно? Да мы же потом никогда себе этого не простим… Подумай, мы ведь не настолько уже молоды, чтобы упускать возможность… – он хотел сказать «счастья». Но отчего-то смутился и замолчал.