Едва за дверью послышался шум, афганцы сразу потеряли к Ивану всякий интерес.
— Объясните мне, ради бога, что все это значит? — спросил Иван, когда бандитов увели.
— Я ждал тебя. Вижу, не идешь, — рассказывал Камал. — Знаю, ты человек обязательный. Думаю, что могло случиться? Пошел в школу, а там говорят — давно ушел. А тут Файзулла возвращается. Он на базар за продуктами ходил. Говорит, видел, как господин Чучин с какими-то гвардейцами беседовал, а потом с ними в дом рядом с базаром зашел. Наблюдательный парнишка. Толк из него будет.
— А что с рябым? — перебил Чучин.
— Взяли и рябого! — успокоил его Камал. — Им и Городецким теперь займется полиция.
Один из офицеров, проводивших обыск, вошел в комбату и отозвал в сторону Камала. Он что-то быстро начал говорить, показывая пачку отпечатанных типографским способом листков. Камал вернулся к Чучину довольный.
— У него, — сказал журналисту Иван, показав глазами в сторону офицера, — такой вид, будто он нашел сокровища.
— Однако, — рассмеялся Камал, — ты попал в точку. Правда, эти сокровища совсем иного рода: мы нашли наконец, откуда распространялись снимки и листовки.
Иван вопросительно посмотрел на Камала, но тот не стал вдаваться в подробности.
По дороге домой Иван сказал Гоппе:
— А ведь Кузнецов сегодня опять хотел за мной в город увязаться.
— И ты, конечно, поспешил от него отделаться?
— Естественно, — буркнул Чучин.
— Как видишь, совершенно напрасно, — сказал Гоппе.
— Уж не хочешь ли ты сказать… — начал Чучин, но командир перебил его.
— Совершенно верно. Это я просил Кузнецова не оставлять тебя одного. Чучин, думаю, человек горячий, неосторожный, пусть с ним рядом надежный человек будет. Теперь, — добавил Гоппе с добродушной улыбкой, — я убедился, что был прав.
Время обучения в летной школе подходило к концу. Курсанты начали совершать самостоятельные полеты.
— После того как сам побываешь в небе, — говорили они Ивану, — на мир совсем по-другому смотришь.
— Теперь небо принадлежит вам, — улыбался Чучин.
Вечером после выпускных экзаменов Иван шел вместе со своими курсантами по главной улице Кабула, соединяющей королевский дворец с набережной. Они направлялись в сад, где по вечерам столичные жители любили отдыхать. Иван больше не чувствовал себя чужим в Кабуле, но в своих мыслях был уже далеко отсюда. Он думал о родном Займище, в котором не был целую вечность.
Хотелось, как когда-то в детстве, пробежаться по мшистой лесной тропинке, искупаться в реке и вернуться в родной дом, где душисто пахнет хлебом, где ждет его мать, устало сложив на коленях натруженные руки.