— Народ невежествен. Не все понимают, что это делается для пользы государства, — неуверенно начал офицер.
— Народа я не боюсь, — оборвал его Хабибулла-хан, — а вот тех, кто его мутит, следует остерегаться.
— Недовольные есть всегда…
— А все довольны быть и не могут, — задумчиво сказал эмир, — такой уж порядок аллах на земле завел. Недовольных нужно убеждать силой. Кстати, что выяснили насчет негодяя, которого арестовали в понедельник?
— Он распространял гнусные слухи, будто бы повышение налогов нужно для содержания гарема вашего величества и строительства нового дворца.
— Ну что ж, — рассеянно произнес эмир, перебирая желтые янтарные четки, — может быть, в тюрьме он научится лучше разбираться в государственных делах. Однако я не собираюсь из-за этого негодяя портить себе весь день. Пойдите и проверьте, все ли готово к обеду.
Офицер молча приложил руку ко лбу, поклонился и вышел из палатки.
Обед удался на славу, и Хабибулла-хан забыл обо всех своих печалях. В этот день, как обычно, эмир лег спать довольно рано. Караульные бдительно охраняли его сон. Была глубокая ночь, когда один из них спросил у своего товарища:
— Ты слышал шорох? Как бы не случилось беды… Может, заглянуть?
— А ты не ослышался? Ведь если разбудим эмира, нам не поздоровится…
Еще какое-то мгновение они прислушивались — шорох не повторялся. И вдруг внутри раздались выстрелы. В одно мгновение стражники распороли кинжалами застегнутый на ночь полог и ворвались внутрь.
Но было уже поздно. Хабибулла-хан лежал посреди ковра, раскинув руки. Его большие глаза были широко раскрыты. На лице эмира застыло выражение страха и изумления. Кровь темной извилистой струйкой стекала с виска. В задней стенке палатки зияла черная дыра. В возникшей суматохе о преследовании убийцы никто даже и не подумал.