Вихрем влетел Абдуррахман во дворец эмира и остановился посреди просторного светлого зала перед величественно-спокойным сановником.
— Я должен немедленно видеть его высочество Насруллу-хана, — задыхаясь, произнес Абдуррахман.
Ни один мускул не дрогнул на лице сановника. Он продолжал хранить молчание.
— Разве вы не слышите, что я говорю?! — повысил голос прибывший.
— Зачем так кричать, Абдуррахман? — услышал он знакомый голос. — Разве ты забыл, что сказано в Коране? Самый неприятный из голосов — это голос осла. — Говоря это, в зал вошел Насрулла-хан. Абдуррахман почтительно склонился перед ним.
Насрулла-хан степенно приблизился к нему и, испытующее глядя в глаза, неожиданно резко спросил:
— Так что у тебя? Что привело тебя в такое состояние? Отвечай же, не заставляй меня ждать!
— Ваше высочество… Великий эмир Хабибулла-хан убит…
— Молчи, несчастный! — Как бы пытаясь заслониться от этих слов, поднял руку Насрулла-хан. — Как ты смеешь произносить такие речи! Казнить его, немедленно казнить за эти слова! — театрально вскричал он.
— Все, что сделает ваше высочество, будет мудрым и справедливым, но, преисполненный неизмеримым горем, я вынужден повторить, что великий Хабибулла-хан убит сегодня ночью, — сказал Абдуррахман и склонил голову.
— Как это случилось? — все еще не опуская воздетых рук, спросил Насрулла-хан. — Убийца схвачен? Кто он? — В его словах Абдуррахман уловил тень беспокойства.
— Убийцы сбежали, но их, без сомнения, схватят, — с пылом ответил офицер. — Я не стал дожидаться результатов погони. Мне казалось, прежде всего надо предупредить вас. Теперь судьба великого государства Афганистана в ваших руках.
— Почему в моих? — с деланным сомнением произнес Насрулла-хан. — У моего брата — аллах, прими его душу! — остались дети Инаятулла-хан и Аманулла-хан. Они наследники власти.
— Они прекрасные люди и истинные мусульмане, — почтительно молвил офицер, — но еще молоды и горячи. Ими надо руководить. Только вы, ваше величество, — словно нечаянно оговорился Абдуррахман, — способны взять на себя тяжкое бремя государственной власти.
— Ты даешь мне совет, Абдуррахман? — высокомерно спросил Насрулла-хан.
— Простите, ваше высочество, — подчеркнуто смиренно склонил голову офицер. — Я хотел только сказать, что…
Насрулла-хан величественным жестом остановил его.
— Ты слишком неосторожен, Абдуррахман. Иди и запомни, я не люблю людей, забывающих свое место.
Абдуррахман еще покорнее согнулся перед Насруллой-ханом и, пятясь, удалился. Насрулла-хан проводил его взглядом.
— Старательный офицер. Мой брат ценил его, — сказал он, обращаясь к безучастно стоящему у окна сановнику, и спросил: — Что будем делать? Надо срочно принимать какое-то решение.