— Не помешаю? — спросил он по-русски. — Вы, кажется, уже освоились здесь?
Чучин и Гоппе выжидающе смотрели на незнакомца.
— Евгений Карпович Тегер, советский консул в Мазари-Шарифе, — представился вошедший.
— А мандат у вас есть? — на всякий случай осведомился Гоппе.
Тегер сунул руку во внутренний карман пиджака.
— Как же, с собой, — усмехнулся он и протянул свои документы. — Пришел посмотреть, как вас принимают, — объяснил Евгений Карпович цель своего визита.
— Принимают, что и говорить, отлично, по-королевски, — ответил Гоппе.
— Как генералов, — уточнил с улыбкой Чучин.
— Аманулла-хан придает очень большое значение вашей миссии, — сказал Тегер, расположившись за неимением стульев на койке, заправленной рыжим одеялом из верблюжьей шерсти. — Но я должен предупредить вас кое о чем. До сих пор все, что касалось доставки самолетов, держалось в строгом секрете. И все же известие об организации в Кабуле летной школы просочилось в близкие ко двору круги и, видно, не всех обрадовало. — Тегер поднялся и зашагал по комнате. — Я только вчера получил сообщение, что по столице поползли слухи, будто русские обманывают эмира и никаких самолетов не будет. Пока трудно сказать, что именно за этим кроется. Ясно только, что вы должны быть крайне осторожны.
Гоппе многозначительно посмотрел на Чучина. Его взгляд говорил: что, разве я не был прав? Твоя доверчивость до добра не доведет.
Визит Тегера продолжался недолго. Минут через двадцать он начал прощаться.
— Вы, наверное, устали с дороги. Вам надо как следует выспаться. Завтра отдыхайте, а послезавтра днем наместник края устраивает в вашу честь торжественный прием и обед. Утром, если хотите, я могу поводить вас по городу.
Когда Тегер и Гоппе ушли, Иван прилег и часа два проспал. А вечером он прогуливался по двору караван-сарая вместе с Камалом, несмотря на неодобрительные взгляды Гоппе. В тот вечер журналист рассказал ему историю Насруллы-хана, брата покойного эмира.
Высшие сановники Афганистана собрались во дворце. Министры, чиновники, офицеры, муллы, вожди племен ждали губернатора Кабула Амануллу-хана.
Аманулла-хан вошел в зал легко и стремительно. На нем была простая походная военная форма. Его смуглое, с правильными чертами лицо сохраняло выражение скорее суровое, нежели печальное. Придворные, застыв с почтительно склоненными головами, благоговейно смотрели на человека, который еще при жизни Хабибуллы-хана стоял в глазах своих приверженцев выше эмира, потому что на него они возлагали все свои надежды. Теперь наступил решающий момент. Каждый понимал — от действий, которые совершит сейчас Аманулла-хан, зависит будущее страны.