Королева Сурайя, стройная грациозная женщина с большими карими глазами, бросилась навстречу мужу, обвила руками шею.
— Я ждала тебя!
— Ты встречаешь, как будто я вернулся из дальнего путешествия, — рассмеялся Аманулла.
— Мне кажется, — немного печально ответила Сурайя, — в этот месяц ты действительно удалился от меня. Теперь ты стал эмиром, весь в государственных делах.
— Скоро совсем забудешь обо мне.
— С кем же я тогда буду решать государственные дела? — неуклюже отшутился Аманулла. — Ты — мой главный советник.
Эмир нежно взял жену за руку и направился во дворец.
— Скажи, твой отец уже приехал?
— Он ждет тебя в зале, — ответила Сурайя.
Махмуд-бек Тарзи уже спешил навстречу в сопровождении следовавшего за ним повсюду как тень гиганта телохранителя.
— Ваша дочь жалуется, что ей плохо живется, — первым начал Аманулла-хан. — Скучно ей в нашем захолустье.
— Конечно, мы не в Париже, балов, танцев, европейских развлечений у нас нет. Но придется потерпеть, — сказал Тарзи, строго взглянув на Сурайю.
— Вы оба прекрасно знаете, — вспыхнула Сурайя, — что я никогда не мечтала о развлечении. Меня гнетет бессмысленность моей жизни. Я чувствую себя в заточении, как эти ручные газели в саду. Единственное, чего мне хочется, — быть полезной. Неужели это невозможно? — Она замолчала. Большие карие глаза ее сверкали. Аманулла-хан бросил на жену восхищенный взгляд.
— Повсюду, — с жаром продолжала королева, — только и говорят о речи, которую Аманулла произнес в Верхнем саду. Теперь все народы, населяющие Афганистан, объявлены равноправными, и индусы больше не обязаны носить желтую чалму. А женщины все еще в чадре. Разве это не позор?
— Наберись терпения, Сурайя, — задумчиво произнес Аманулла-хан, — всему свое время. У нас и без того слишком много врагов, противников любых реформ. Но, можешь поверить, настанет время, и женщины выйдут на улицы без паранджи. Уже в этом году мы откроем в Кабуле женскую школу. А теперь, прошу тебя, оставь нас. У меня важный разговор с твоим отцом.
Когда Сурайя удалилась, Аманулла-хан и Тарзи сели в мягкие кресла напротив друг друга. Некоторое время эмир молча посасывал позолоченный мундштук кальяна, потом спросил:
— Может быть, мы и в самом деле заходим слишком далеко? Например, разве не опасно лишать мулл государственного содержания? Они обозлятся, начнут мутить народ.
— Нет, — твердо сказал Тарзи. — Прогресс остановить нельзя. К переменам нужно приступать решительно. Народ пойдет за нами только в том случае, если поверит, что мы последовательны в своих решениях и не намерены от них отступать. Муллы, которые желают блага своему народу, будут с нами, а поддерживать средствами государственной казны тех, кто привык плести заговоры и интриги, бессмысленно.