— Нынче люди и больших лошадей содержат, — возразил ему доктор. — У нас в Репишной семья содержит большую лошадь.
— Так то семья, барин! — замотал головой Перхуша так, что шапка совсем наползла ему на глаза.
И, поправив шапку, спросил:
— А какова лошадь-то?
— Раза в два больше обычной.
— В два? Это мало. Я у нас на станции видал и поболе. Вы там новое стойло не приметили?
— Нет.
— Осенью построили огромадное. Я вон по радио слыхал, нонче в Нижнем на ярмонке был битюг с дом четырехэтажнай.
— Есть такие лошади, — серьезно кивнул доктор. — Используются для сверхтяжелых работ.
— Вы видали?
— Видал издали, в Твери. Вез такой битюг состав с углем.
— Во! — прищелкнул языком Перхуша. — Сколько ж такая лошадь в день овса жрет?
— Ну, — доктор прищурился, морща свой нос, — я думаю, что...
Вдруг самокат тряхнуло, крутануло, послышался треск, и доктор чуть не вылетел в снег. Лошадки всхрапнули под брезентом.
— Ух ты... — только успел выдохнуть Перхуша, теряя свалившуюся с головы шапку и налетая грудью на правило.
С носа доктора слетело пенсне, замоталось на шнурке. Он сразу поймал его и надел. Самокат стоял на обочине, накренившись на правый бок.
— Засади тебя... — Перхуша слез, потирая грудь, обошел самокат, присел, заглядывая под него.
— Чего там? — спросил доктор, не вылезая изпод полости.
— Напоролися на чтой-то... — Перхуша сошел вправо с дороги и сразу провалился в снег, заворочался, кряхтя, полез под самокат.
Доктор ждал, сидя в накренившемся самокате. Наконец показалась голова Перхуши:
— Щас...
Он откинул успевшую покрыться снегом рогожу, потянул вожжи назад, не садясь на свое место:
— А ну, а ну, а ну...
Лошадки, отфыркиваясь, стали пятиться. Но самокат лишь дергался на месте.
— Дай-ка я сойду... — Доктор отстегнул медвежью полость, слез.
— А ну, а ну, а ну! — Перхуша уперся в самокат, помогая лошадям пятиться.
Самокат дернулся назад, дернулся еще, съехал с гиблого места и встал поперек дороги. Перхуша обежал его спереди, присел на корточки. Подошел и доктор в своем длинном пихоре. Нос правого полоза был расколот.
— Вот оно, засади тебя... Тьфу! — плюнул Перхуша.
— Треснула? — пригляделся доктор, наклоняясь.
— Ракололася, — обидно чомкнул губами Перхуша.
— На что ж такое мы налетели? — поискал глазами доктор спереди самоката.
Там был только взрыхленный снег, на который падал хлопьями снег новый. Перхуша принялся на этом месте разгребать снег валенком, вдруг пнул что-то твердое, оно выскользнуло из снежной мешанины. Возница и седок склонились, силясь разглядеть это, но толком не увидели ничего. Доктор протер пенсне, надел снова и вдруг увидел: