— Ишь, никто после нас и не проехал! — кивнул Перхуша на дорогу. — Попрятались от метели!
— Может, проехали, да занесло.
— Не похоже.
Самокат резво покатил по дороге. Вокруг пошли кусты, кусты, кусты. Ветер дул в спину, помогая самокату.
«Зильберштейн поди проклинает меня. А что делать? Здесь даже телефона нет. Зимой не работает! Бред! Девять, нет, уже восемь верст. Рядом почти... Сразу и привью, ничего страшного, что задержка...»
Впереди показалась березовая роща.
— А ну, ходчей! — зачмокал Перхуша и присвистнул. — Ход-чей! Ход-чей!
Лошадки послушно прибавили.
В рощу въехали на полном ходу. Березовые стволы окружили дорогу.
— Хороша роща, — пробормотал доктор.
— А? — повернулся к нему Перхуша.
— Роща хороша, говорю.
— Хороша. Токмо руби.
Доктор усмехнулся:
— Зачем рубить-то? И так красиво.
— Красиво, — согласился Перхуша. — А долго не устоит. Все одно срубят.
Пошел снег. Сперва редкий, а как проехали рощу — повалил густой, крупный.
— Ну вот и дождались! — засмеялся Перхуша.
Дорога шла через поле, но вешек никаких не было. И следов от полозьев на дороге — тоже. Поле лежало впереди, терялось в снежном буране, только торчали из-под снега переросшие травы да редкие кусты.
Проехали полверсты и сбились, самокат пошел по глубокому снегу.
— Пр-р-р! — Перхуша натянул вожжи.
Лошади встали.
— Пойду дорогу гляну... — Перхуша слез, взял кнут и пошел назад.
Доктор остался один сидеть в самокате. Снег валил хлопьями, словно и не было до этого никакого затишья. Лошади в капоре пофыркивали, цокая копытцами.
Прошло минут десять, и Перхуша вернулся:
— Нашел!
Он развернул самокат, правя его по своим следам, а сам пошел рядом, размашисто шагая по глубокому снегу.
Выползли на дорогу. Но доктор никогда бы не сказал, что это дорога, только Перхуша мог различить ее в снежном поле.
— Барин, шибко не поедем, а то в однораз собьемся! — крикнул Перхуша, вытирая от снега лицо.
— Как надо, так и езжай, — ответил доктор. — А что полоз?
— Пока держится. Я ж приколотил гвоздями.
Доктор одобрительно кивнул.
Медленно поехали по дороге. Перхуша правил, вглядываясь вперед. Снег валил и ветер усилился, задул в лицо, заставил и ездока и возницу заслоняться от него.
Доктор сидел с поднятым воротником, закрывшись полостью по самые глаза. Но снег лез и в самые глаза, под пенсне, норовил забиться в нос.
«Проклятье... — думал доктор. — Вешки не ставят на дорогах... Подсудное дело, если разобраться... Никому не нужно... ни дорожной управе, ни лесникам, ни объездчикам... Чего проще — нарубить телегу вешек по осени, вбить через полверсты хотя бы, лучше и почаще, конечно, чтобы зимой люди ездили спокойно... Блядство это... форменное блядство...»