— Но, но, н-н-о! — слабо выкрикивал Перхуша, упираясь.
Лошади взяли еле-еле. Самокат тронулся и пополз так медленно, словно лошадей в капоре и не было вовсе, а только два человека сзади пихают его в изрубленную топором спинку.
— А ну! А ну! А ну! — прикрикивал Перхуша.
Самокат полз все так же медленно. Перхуша бросил толкать, смахнул снег с капора, открыл его.
— Вы чего? — спросил он с обидой в голосе.
Лошадки, завидев своего хозяина, вразнобой загреготали. По их голосам было ясно, что они подустали и подзамерзли.
— Аль я вас не кормил? — Перхуша, скинув рукавицу, прошелся ладонью по спинам лошадей. — Аль не холил вас? Вы чего это? А ну! А ну! А н-ну!
Он стал подталкивать лошадей рукой. Лошади вскидывали головы, скалились, грегоча, косились на хозяина.
— На вас надёжа вся, захребетныя, — гладил их Перхуша. — Тут осталось-то раком доползти всего ничего, а вы сачкуете. А ну, а ну, ан-ну!
Он похлопывал лошадей по спинам.
Доктор принялся делать гимнастику, махая руками. Перхуша наклонился, сильно всунулся в капор, совсем нависнув над спинами лошадей, чуть не касаясь их лицом:
— А ну, а ну, а н-ну!
Лошади вскинули морды, насколько позволяли хомутики, стали ржать и хватать губами это лицо.
— Поговори, по-го-во-ри! — осклабился Перхуша.
Дружное ржание наполнило капор. Лошадиные мордочки тянулись к хозяину, заиндевелые носы лошадей тыкались в щеки и нос человека, тормошили клочковатую редкую бородку. Перхуша привычно резко дул на них, словно отгоняя. Но это лишь сильней раззадоривало лошадок. Чалый, вскинувшись сильнее других, чуть не сворачивая хомут, дотянулся, осклабился и схватил зубами хозяина за носовую перегородку.
— Ах, ты, — щелкнул его по спине Перхуша.
Лошади греготали.
— Ну вот, ну вот, — одобрительно зашлепал их руками Перхуша. — Не по-мертвому! И без всякого!
Подмигнув лошадкам, он закрыл капор, выпрямился и с силой хлопнул в рукавицы, подбадривая себя:
— Пошла! Пошла!
Доктор, часто дыша от гимнастики, схватился за спинку:
— Пошла!
Перхуша забежал с другого бока, схватился за исковерканное топором дерево:
— Пошла-а-а!
Самокат тронулся, пополз наперекор метели.
— Пош-ла! — рычал доктор.
— Пошл-а-а-а! — сипел Перхуша.
Самокат полз по снегу, как катер по воде, Перхуша правил даже не по еле различимым следам своим, а просто по своей непреклонной уверенности, что дорога — там, впереди, и промаха не будет.
Они выехали на дорогу.
— Садитеся, дохтур! — крикнул Перхуша.
Доктор влез на ходу, плюхнулся на сиденье. Перхуша еще некоторое время подталкивал самокат, потом вскочил и сам, уселся, держась за правило.