1 июня 1918
Ко мне приходила Эрна Шонбах, и я по глупости дала ей почитать мой дневник. Со всеми моими увлечениями, конечно. Никому раньше его не показывала. Она сказала, что, судя по прочитанному, моя любовь всегда поверхностна, потому что у меня слишком большое сердце Я чуть не заплакала, когда она мне это сказала. Поверхностна?
11 июня 1918
Я пошла на день рождения к Хильде Шперлинг. За первым же стаканом пунша один из ее друзей произнес тост: «За тех, кого мы любим», — и они все подняли свои стаканы и каждый знал, за кого. Только я не знала. Я не знала, кого я люблю. Вчера я была так расстроена и так глупа, что призналась в этом Мутти. У нее обо мне по большей части превратное представление. Она даже велит Лизель следить за мной — провожать до трамвая. Просто хочется нарочно плохо вести себя. Что ж, мне ее не изменить, но и ей не изменить меня.
В результате наступательных операций Германии англичане потеряли четыреста сорок семь тысяч девятьсот двадцать одного человека убитыми, французы — четыреста девяносто тысяч человек. Немцы — вдвое больше того! Враждующие стороны в буквальном смысле слова лишились мужской части населения. Только американцы были еще в состоянии находить замену для своих убитых и раненых. Германия перешла на оборонительные позиции.
В тот период дневник Лины сообщает, что она больна. Внешне болезнь напоминает вспышку ревматической лихорадки, но более вероятно — принимая во внимание ее экзальтированную романтичность — что она страдала от депрессии, вызванной сексуальной фрустрацией. Теория Фрейда, все еще считавшаяся новомодной, не дошла до почтенного доктора, практикующего в больнице маленького курортного городка в Баварии, так что добрый доктор поставил Лине диагноз в духе Элизабет Баррет Браунинг.
Херцбад Альтхейде
7 июля 1918
Меня уложили в постель, грустно. Доктор сказал, что это сердечная болезнь, что мускулы моего сердца ослабли. Мне не разрешают ходить больше шестидесяти минут в день, и то медленно. Утром я принимаю специальную серную ванну. Потом я должна лежать до полудня, а после еще два часа. В промежутке я могу попить воды. Вот сказочные каникулы, о которых я так долго мечтала. Мне больше не разрешают танцевать. Я начала петь прелестные баварские и австрийские песни, поддерживая струнами мой слабый и тихий голос. Подолгу играю на мандолине и мечтаю. Мутти говорит: «Можешь мечтать, лишь бы голова не была пустая».
Сегодня чудная погода, солнце сияет, а я лежу. Завтра, когда мне можно будет встать, конечно, пойдет дождь!
Мне просто нельзя позволять себе что-то загадывать наперед.