— Я слыхала, у нее болезнь почек… она ездит в Колумбийский пресвитерианский госпиталь на диализ.
— Вот это ей очень подходит! Вонючая моча… соответствует ее характеру. Она и умрет от этого, как Шевалье. Не забывай, ты поклялась, что никогда не позволишь им отправить меня в больницу.
— Да, Мэсси… знаю.
— Не забудь! Ты поклялась здоровьем своих детей!
Она перелистывает страницы! И продолжает по-английски:
— Сплошные косы! Тоже мне, новость! У меня были косы в «Обесчещенных» и потом в этом дурацком фильме… ну, с голой статуей…
— Мэсси, ты знаешь, что Брайан умер?
— Кто?
— Брайан Эхерн! — кричу я. Я все время забываю, что, если говорить нормально, она не слышит.
— Неужели? Кажется, я с ним снималась. Да, да, он в меня влюбился! И приехал в Париж! Этакий романтик — приехал, чтобы меня увидеть, и весь обед просидел как истукан, потому что Папи пошел с нами… Он так расстроился, что мой муж про нас «знает», что уехал обратно в Лондон. Типичный британец!.. Потом писал мне длинные нудные письма, — а тебе он нравился.
Она отпивает еще глоток чаю, берет американский «Вог».
— Везде и всюду эта дочка Бергман от Росселини! Богатая, видно! С этими своими толстыми губами… чистая негритянка!.. Посмотри, как теперь подводят глаза. Клоуны! Помнишь, мне захотелось иметь темные глаза, я закапала капли и совершенно ослепла! А Джо направлял на меня свет и злился, почему я ему не сказала, что хочу «испанские» глаза. Чего мы только не делали! А теперь они пишут книжки… и думают, что это они все изобрели. Дорогая, как фамилия дочки Джека Джилберта — ну, которая написала о нем эту ужасную книжку, где объявила, что я спала с ее отцом?
— Тинкер.
— Да… и как ты все это помнишь! А тот актер, который первый заговорил со мной на пароходе в «Марокко» — кто же это был?
— Адольф Менжу.
Ужасный человек… он, кажется, оказался нацистом? Кстати, о наци: Яннингс, вот кто был нацист. В «Голубом ангеле» он меня чуть не задушил. Разъярился, потому что Джо уделял мне слишком много внимания.
— Я помню, как мы все искали для тебя костюм и перерывали сундуки и старые шляпные коробки…
— Что-о? Тебя тогда еще на свете не было!
— Нет, была! Мы с Тами в берлинской квартире искали манжеты. И…
— Да, да! Манжеты! И ты это помнишь! Я все время говорю «Доктору»: «Об этом я спрошу у дочери — уж она будет знать, она помнит все!». А вот этого ты не можешь помнить. Однажды дирекция назначила пробные съемки для «Дьявола…» и у Трэвиса началась истерика, потому что у нас даже эскизы еще не были готовы…
— И ты соорудила ужасный костюм, даже использовала чехол от рояля из дома Коллин Мур, который мы снимали.