— Этот глупец Чемберлен полагает, что он способен убедить Гитлера? — Мать ходила из угла в угол с газетой в одной руке и чашкой кофе в другой.
Семейство слушало, намазывая маслом слоеные булочки.
— Что он воображает? Премьер-министр Англии едет в Берхтесгаден, и этот факт произведет впечатление на «фюрера»? Всегда англичане ведут себя так, словно они — все еще империя!
— Возможно, такая позиция и спасет их в конце концов, — тихо заметил Ремарк.
— Бони, и это говоришь ты! — вскинулась мать. — Кто лучше тебя может судить о бедствиях войны? И именно ты утверждаешь, что от этой глупой поездки Чемберлена к Гитлеру будет какой-то прок?
Марлен, я не высказывал суждения по поводу политического шага Чемберлена, я лишь отметил то, что характерно для англичан.
Папи, внимание матери переключилось с моего последнего отца на первого, — а ты что думаешь? Когда Бони говорит своим профессорским тоном: «Кот, сядь прямо! Доедай яйцо! Тами, не ерзай на стуле и следи за Ребенком!» Папи, ну как? Мы с Бони сошлись на том, что война неизбежна… Ребенка надо эвакуировать! Ее надо спасти… Бони, и тебя тоже… Мне ничто не угрожает, они не посмеют тронуть Дитрих! Как бы то ни было, Гитлер с его пристрастием к поясам с подтяжками… вы знаете, когда жгли все фильмы, копию «Голубого ангела» он сохранил для себя… Кот, собирайся, ты уезжаешь! Папи скажет, где можно укрыться от опасности!
Ремарк положил салфетку возле тарелки, поднялся.
— Я бы посоветовал Голландию, — сказал он. — У нее есть морские порты. Оттуда можно спокойно уехать в Америку. К тому же голландцы не капитулируют.
— Вот видите! — торжествующе произнесла мать, — только тот, кто знает, что такое война, способен принять правильное решение, когда она вот-вот начнется. Папи, Голландия! Сегодня же! Ребенок едет в Голландию, сегодня же! Тами ее отвезет!
Мать уехала на примерку к Чиапарелли. Отец позвонил в агентство Кука.
Я не знала, что берут с собой беженцы. Мать вернулась вовремя и заявила, что беженцы не должны обременять себя багажом и дала мне один из своих особых несессеров ручной работы, сделанный на заказ фирмой «Гермес» из такой тонкой свиной кожи, что к нему прилагался специальный парусиновый чехол. Изнутри несессер был из замши бежевого цвета с футлярами для хрустальных флаконов, баночек, тюбиков с кремами, пудрениц, мыла и зубной пасты. Крышки для всей этой хрустальной роскоши изготовили из инкрустированной эмали геометрического рисунка розового цвета и ляпис-лазури. Даже пустой, несессер весил «тонну», потому-то мать никогда им не пользовалась. А с пижамой, туфлями, юбкой, блузкой, свитером и книгой он становился неподъемным — во всяком случае, через границу я бы с ним не перебежала. Мать сняла с меня и Тами шляпки, надела нам шерстяные шарфы на головы, прикрепила булавками долларовые купюры к внутренней стороне трусиков, приговаривая: