Оказавшись в Нью-Йорке, мать с головой окунулась в светскую жизнь. Возможно ярлык «губительницы кассовых сборов» и повредил репутации Дитрих в глазах массового зрителя, но не элиты, круга ее общения.
Кто-то напугал Дитрих, усомнившись в моей безопасности даже в Европе, и она снова наняла моего главного охранника, наказав ему приехать на восточное побережье, чтобы сопровождать нас во Францию. Гулять так гулять, и почему бы сполна не насладиться летом? И мать убедила «Парамаунт» дать Нелли отпуск, чтобы и она поехала с нами. Перед самым отъездом она позвонила отцу:
— Папи, позвони Мутти. Пусть она свяжется с врачом, который лечил Ребенку ноги. Скажи, что она растет слишком быстро. Должно быть, у нее какие-то внутренние нарушения: она будет великаншей. Что ни неделя — вырастает из одежды. Дело не только в полноте — у нее кости растут. Жду от него указаний. Может быть, он знает, в чем нарушение? Он может приехать в Париж и осмотреть ее.
О, Боже! Надо было мне больше сутулиться! Я надеялась, что меня не запрут в одну из клиник, где побывала Тами.
В тот день, когда мы поднялись на борт «Нормандии», я пребывала в таком отчаянии, что даже этот чудесный корабль не вызвал у меня обычного душевного подъема и предвкушения радости. Я стояла на задней палубе парохода. Мне хотелось как можно дольше видеть статую Свободы. Судя по поведению матери, я, возможно, вижу статую Свободы в последний раз. Загадав желание, я не очень верила, что оно осуществится. Бабушка прислала на пароход телеграмму.
РАДИОТЕЛЕГРАММА
БЕРЛИН МАРЛЕН ДИТРИХ
ПАРОХОД НОРМАНДИЯ
ДОКТОР НЕ ОБЕСПОКОЕН ТЧК ГОВОРИТ РЕБЕНОК РАЗВИВАЕТСЯ НОРМАЛЬНО ТЧК РАСТЕТ КАК ТОГО ТРЕБУЕТ ПРИРОДА ТЧК НИКАКОЙ ОПАСНОСТИ НЕТ ТЧК МУТТИ
Я знала, что ответ не удовлетворил мать полностью. Она все еще задумчиво поглядывала на меня, хоть и не так часто. Я надеялась, что, вернувшись в свою драгоценную Европу, она перестанет беспокоиться о моих костях.
Отец, всегда на своем посту, встретил нас в Гавре, принял длиннющий список багажа и повел всю компанию к поезду Гавр-Париж.
Отель «Ланкастер» так же выделялся среди отелей, как «Нормандия» — среди океанских лайнеров. Он благоразумно притаился на боковой улочке неподалеку от Елисейских Полей и представлялся клиентам собственным замком в Париже. Канделябры баккара, стулья, обитые парчой, бесценные антикварные украшения, граненые зеркала, фризы с диковинным орнаментом, версальские двери, французские окна с роскошными гардинами из атласа, тафты, органди. И повсюду — цветы, цветы, цветы, свежайшие цветы всех оттенков вечной весны. Их ненавязчивый легкий аромат вызывал лишь радость.