– Что ж, я буду изо всех сил стараться сохранить свои благие намерения, но уверен, что окажусь бессилен против твоих чар. Они всегда безотказно на меня действовали.
Это ей понравилось, зрачки расширились, а рот скривила улыбочка. Ее губы. Она всегда была первоклассной соской. Могла бы выступать на чемпионате мира по минету за Шотландию. Да хуй с ней, с Шотландией, она выступила бы и за Бразилию.
– Приходи в восемь, – говорит она скромненько так, как девочка, и это, конечно, пиздец, умора, если знать предысторию.
– Будет сделано.
Вот я и вписался. Чувствую я себя как сука полная, но уверен, что приду как миленький. И я пошел дальше, оставив ее с ребенком, который так и играет в стороне.
Малышка Жаклин меня, наверное, даже не увидела.
По ходу я приглядываюсь к молодым мамашам и гадаю – может, и они в том же стиле выступают. Может, и у них муж поехал на заработки, пребывая в счастливом неведении, что какой-то борзый подонок продувает его женушке трубы, пока он там вкалывает, чтоб семью прокормить. Многие из присутствующих телочек оказались бы с ней в одной лодке, это точно. Ходить по паркам да магазинам, сидеть дома с детишками – не может это так уж всем нравиться. На хуя ждать дома убитого, выбившегося из сил чувака, которому ты уже, может, и не нравишься ни фига, который только и мечтает на работе целыми днями, как бы свалить куда подальше.
Здесь есть женщины – одногодки тех, что танцуют по оупен-эйрам да ангарам, разъезжают по стране вдоль и поперек, отрываются по полной. Этим несчастным коровам тоже небось хочется чего-нибудь похожего: симпатичного молодого поджарого пацана с большим перцем и без забот, который фачил бы ее всю ночь и говорил бы, что она самая красивая, а главное – чтоб и думал так на самом деле. Да, мы все хотим свой кусок пирога; все хотят денег, веселья, да – всего. А с хуя бы не хотеть? Это ж соль жизни. С чего они решили, что телки должны вести себя иначе, чем чуваки, в наше-то время, – это выше моего понимания.
Я выхожу через ворота и иду дальше по главной дороге. Здесь проходит линия фронта блочных коробок. На другой стороне стоят старые дома, те, что мы, живущие в коробках, считали трущобами, теперь-то они благоденствуют. Там тебе и новые окна, и двери, и аккуратные чистенькие палисадники. На нашей стороне в двухэтажных квартирах, которые никто не хочет покупать, все разваливается по кускам.
Я решил, что идти домой я не готов. С тех пор как я переехал обратно домой, матушка злобствует, пиздец, а Вивиан с работы еще не скоро вернется. В брюхе у меня успокоилось, но башка трещит, и я предпочел «Ивнинг ньюз» и кружку пива в «Улье». Свое название пивнуха уже не оправдывает, Карл и Топси катают шары, Софт Джонни у музыкального автомата, и некий Чистюля Уилсон, пятидесятипятилетний дуст в шерстяной паре, за стойкой, и больше никого. Я прохожу, киваю всем по кругу и принимаю свою обычную позу. Забавно видеть мистера Юарта на районе; с тех пор как он завел себе квартиру в центре, а мама с папой переехали в какой-то снобский пригород, он нас особо не балует.