в жопу тараращил. Он джамбо и нацик, так что для полного счастья должен быть еще и пидором.
Я спустился и подождал, пока она подмоется и переоденется. Я пробежал по хате взглядом, и, как и ожидалось, обстановочка здесь стандартная – семейная пара с ребенком, все аккуратно да чистенько, но по-настоящему стоящего – ничего. Не то чтоб я хотел ее обнести, просто вдруг Полмонт Макмюррей припас здесь чего. Следов, однако, никаких. Мне пришло в голову, что он пойдет или уже пошел по той же дорожке, что бедняжка Голли.
– Неплохая квартирка, – говорю, осматривая хорошо меблированную гостиную. Этот ширпотреб из «Чессера» в спальных районах идет нарасхват.
Она выдула струйку дыма.
– Как меня здесь заебало. Я пошла к Мэгги в райсовет. Сказала ей, чтоб она придержала мне квартирку в одном из новых домов, что строят здесь на задворках. А эта корова, сучка надменная, говорит: ничем не могу тебе помочь, Гейл, у тебя нет срочной необходимости. Ну и подруга ты, говорю. Не то чтоб мы особо общались последнее время. Эта корова даже на свадьбу меня не пригласила.
Малышка Мэгги. Теперь она советник, в жилищном комитете притом.
– Им нельзя быть пристрастными. – Я пожал плечами, хотя в свое время она свои пристрастия в отношении меня совсем не скрывала.
– Угу, знаю я, что там у вас были за пристрастия, – засмеялась Гейл, – только теперь она возомнила о себе бог весть что.
Она все себе в жизни устроила, малышка-то Мэгги.
– Она даже дядю своего Алека на свадьбу не пригласила, даром что он как раз сидел за кражу со взломом Повезло ей, а не то пересрался бы женишок ее расфуфыренный. Только бы фото испортил.
Я задумался о наследственности, о семейных наклонностях. Помню, в интервью «Ивнинг ньюз» Мэгги сказала, что всегда проявляла «жгучий интерес к жилищным вопросам». Это у нее от дяди Алека, стопудово! Она просто направила интерес в другое русло!
В этом платье Гейл отлично выглядит, и я прилаживаю ей снова на кушетке. Она благополучно кончила, и я подумал, что чем старше становишься, тем лучше секс. Полмонт, похоже, долго не держит, потому что кончает она чуть не сразу.
Мы решили взять такси и поехать в гостиницу в Полворте, выпить. В машине, на заднем сиденье, она схватила мои натруженные яйца.
– Ты грязный потаскун, вот ты кто, сынок, – говорит.
Бред, конечно, но в данный момент я думаю о Голли, о Вив, о том, что они, наверное, самые дорогие для меня люди на свете и как бы они охуели и обломались, если б узнали, чем я сейчас занимаюсь. Бугор при этом затвердел, напрягся, и я понял, насколько слаб и глуп, потому что, как бы я себя ни уговаривал, жизнь мою всегда разруливали девчонки. Стоит им только посмотреть, и я прибегу язык на плече.