Вот как она:
– Все остальные… они приносят мне деньги, но ебешь меня как следует только ты. И почему ты не миллионер, а, Терри? – засмеялась она.
– А почему ты решила, что я не миллионер? – спустил я на тормозах.
Я не хочу, чтоб она тут при мне поносила Голли или даже Головастика Макмюррея. Перепихон – это все, что мне от нее нужно. После пусть просто исчезнет. Перед факом с ней прикольно: подготовочка, все такое, но после – совсем не то, что с малышкой Вив. Здесь нет ничего, кроме похоти. И все же в этом соль жизни, я всегда так считал. Если б все зависело от меня, я бы полностью разделил секс и любовь. В примитивной ебле не должно быть эмоциональной нагрузки. Слишком много карательных организаций до сих пор сохраняет власть: церкви, школы, все такое – вот в чем проблема этой страны. Если программу сексуального развития для всех и каждого расписывают пидоры подковерные, чему уж тут удивляться, если все пиздец как напрягаются, когда речь заходит о захвате куска скалы, торчащего в южной Атлантике?
В дерьмовом лаунж-баре полно мудачья всякого из пригородов. Напивается она быстро, бухло она вообще плохо держит, и начинает поливать всех грязью. Говорит, что все мужики – козлы, годятся только, чтобы фачиться и зарплату приносить.
– Что мне в тебе нравится, Терри, так это то, что ты не пиздишь. Могу поспорить, ты ни одной девушке не признавался в любви всерьез. Тебя всегда только дырка и интересовала.
Ну и что – это правда?
Голли ужасно не нравилось, когда в поддатии у нее развязывался язык. А мне пофиг. Она права: если что-то мне в ней интересно, так это, безусловно, мсье Пиздин. Если в отношении меня она испытывает те же чувства – тем лучше для нас обоих. Она сама захотела выпить. Я бы предпочел остаться и запулить в нее еще разок. Жду не дождусь, когда мы отъедем в Мюнхен, подальше от всего этого бреда. Как Голли себя ведет последнее время, сразу видно, что всем пора передохнуть, стопудово.
Я попытался съехать с грустной темы и давай городить:
– Значит, очки ты больше не носишь?
– Нет, только линзы.
– А мне всегда казалось, что в очках ты такая секси, – говорю, а сам вспоминаю, как она мне отсасывала, а я вытащил и залил ей все очки в золотой оправе, что она тогда носила. Да, говоря об оправах – надо бы, чтоб она мне еще оправила…
– Ну и надень их тогда себе на хуй, – говорит.
Нет, так дело не пойдет.
Она пошла в туалет, я посмотрел ей вслед, подумал, как я ее выебал, как предал Вив. Теперь, раз уж сделал раз, конечно, смогу повторить. В городе полно жаждущих телочек, во «Флюиде» их хоть отбавляй. Я не хочу, чтоб Гейл думала, что она какая-то особенная. Я взял у бармена ручку и оставил записку на пивной подставке: