– Давай попробуем, – осторожно согласилась Катрин, абсолютно сбитая с толку скороговоркой Терри.
– Я говорю «томат», ты говоришь «томато»,[54] – сострил Терри.
«Радж» – отличная идея, высший класс среди индийских забегаловок. До этого он был там только однажды, но эта рыбная пакора… Терри почувствовал, как поры во рту раскрылись и слюни полились струей, как вода из спринклерной системы в пылающем торговом комплексе. Когда они переходили Принцесс-стрит, он бросил оценивающий взгляд на Катрин. Тощая девка. И выглядит не очень. Однако немного карри-шмарри и пара пинт решат проблему. Ей надо отожраться шотландской говядиной, и хуй с ним, с коровьим бешенством и ВИЧ, пусть не пугают. Видно было, что он произвел на нее впечатление. Он, между прочим, тоже постарался, прикинулся как следует. Он рассудил, что богатые телки привыкли к определенным стандартам, их просто так с лету не возьмешь.
Они зашли в «Гилдфорд-Армз». Там было полно гостей Фестиваля и офисных служащих. В толпе, в клубах дыма Катрин разнервничалась и вслед за Терри взяла пинту светлого. Они пристроились в углу, она стала быстро пить, и, когда осушила кружку наполовину, в голове уже немного шумело. Джус Терри, к ее ужасу, поставил на музыкальном автомате «Я твоя жертва».
Скажи, что ты меня не любишь,
Взгляни же на меня, не лги.
Всю жизнь свою была я жертвой
Мужиков, что мучили меня, как ты.
Бутылка водки на столе, таблетки.
Сознанье гаснет, я во мгле
Вся онемела, твоя жертва,
Ушла за страшный поворот судьбы.
Скажи, уж и не шевельнется,
Когда увидишь ты мой труп,
Когда к остывшей плоти прикоснешься,
Холодное сердце в груди.
Мне нечего сказать, любимый,
В душе всегда я знала, что
Беда ничем не отвратима
И что любовь обречена-а-а.
– Вот что я тебе скажу, тебе, наверное, грустно бывает петь такие песни. Я б уж точно на стенку полез. Я не такой, я предпочитаю ска. Веселый музон, слыхала? Десмонд Деккер – наш чувак. Северный соул, вся туса. Помню, мы частенько ездили на автобусе в «Казино Виган», знаешь? – гордо заявил Терри. Он лгал, но полагал, что это должно произвести впечатление на телку из шоу-бизнеса.
Катрин кивнула вежливо, безучастно.
– Но больше всего я любил диско. – Он расстегнул пиджак и, просунув в лацканы большие пальцы, распахнул его во всю ширь. – Оттуда и наряд, – добавил он с театральным жеманством.
– В восьмидесятых я много времени провела в «Студии пятьдесят четыре» в Нью-Йорке, – сказала Катрин.
– Я знаю парочку тамошних тусовщиков, – дерзко отпарировал Терри, – но здесь у нас было покруче: «Волынка», Бобби Макги, «Вест-Энд-Клаб», «Аннабель»… до фига. Эдинбург – вот настоящая родина диско. В Нью-Йорке предпочитают об этом не вспоминать. Здесь это был больше… андерграунд… но в то же время и мейнстрим, если ты соображаешь, к чему я клоню.