Перед глазами стоит дом родителей. Не могу ни о чем другом думать. Придавить на массу, принять душ, смыть с поверхности пыль и въевшуюся грязь, а потом можно будет встречаться с людьми. Может, даже с пацанами пересечься. А может, и на фиг. Я слишком обдолбан, чтоб испытывать какие-то чувства к Шотландии, находясь от нее в часе лету. Мне нужна койка, и все.
Ложь.
Все это ложь. Мы держались подальше, потому что напоминали друг другу о нашем общем провале. Столько пиздели, какие мы, бля, кореша, но друг наш погиб, а мы живы.
Все это ложь.
Я держался подальше от Терри и Билли.
Голли рассказал мне про вирус. Он пару раз жахнулся в Лейте с парнем по имени Мэтти Коннел. Всего-то пару-тройку раз, находясь в депрессии оттого, как сложилось у него с ребенком. Телка его жила с упырем, которого его дочка звала папой.
Марк Макмюррей его звали. Парень Гейл. Дружбан Дойла. Он дважды пересекал Голли дорогу.
Мы его звали Полмонтом. Потом Далеком.
Бедный Полмонт. Бедный Голли.
Первая же телка, которой присунул Голли, залетела и пришлось жениться без любви.
Вмазавшись первый или второй раз, он подцепил вирус.
Он сказал мне, что не вынесет хосписа, не вынесет, что все и его мама узнают, что это из-за наркотиков: героин и СПИД. Он считал, что и так уже напряг свою мать до предела и больше не должен ее беспокоить. Должно быть, он решил, что несчастный случай с летальным исходом лучше, чем смерть от СПИДа. Как будто она вообще способна мыслить подобными категориями.
Голли зато был настоящий пацан, это факт.
Но он нас покинул.
Да, он покинул нас, я-то все видел, как он смотрел прямо перед собой, когда мы стали кричать на него, чтоб не охуевал и перелез обратно через перила. Альпинист гребаный, Голли всегда любил полазать, но тут он перелез через перила на мосту Георга IV и смотрел вниз на Каугейт. В том-то и дело, как он туда смотрел, он будто впал в транс. Я все видел, я был ближе всех. Билли и Терри пошли дальше в сторону Форест-роуд, всем видом показывая, что его дешевые понты им по барабану.
Но я был прямо рядом с ним. Я мог его потрогать. Дотянуться и схватить его.
Нет.
Голли быстро вышел из гипнотического состояния, прикусил нижнюю губу, рука потянулась к серьге. Сколько лет прошло, а мочка, казалось, все еще шелушится и гноится. Потом он закрыл глаза и прыгнул или упал, нет – прыгнул с моста, пролетел двадцать метров и разбился об асфальт проходящей внизу дороги.
Я завопил:
– ГОЛЛИ! ЧТО ЗА НАХУЙ… ГОЛЛИ!
Терри обернулся, застыл на секунду, потом что-то пронзительно крикнул, схватился за волосы и стал топотать ногами, как будто пытаясь сбить пламя пожара. То была безумная пляска святого Витта, и казалось, что из него вырвали что-то живое, соединенное с ним плотью.