Юджин: Классе в седьмом я хотел заняться легкой атлетикой. Но я тогда был толстым. Глупая вышла история. Я подошел к учителю физкультуры, а он на меня посмотрел как на слизняка. Кажется, он сказал, что мне будет очень сложно и дело того не стоит. Он вообще меня недолюбливал.
Линн: Я писала в школьную газету, а у нас была строгая математичка. Ей вроде бы нравилось, как я пишу, хотя она прямо ничего не говорила. Однажды она прочитала мою статью – это уже была пятая или шестая, – а потом вызвала меня после уроков и сказала, что очень разочарована, что последний текст намного хуже того, что она от меня ждала. Мне хотелось умереть. Я не понимала, что она имеет в виду, и не знала, как написать то, что ей понравится. Поэтому я вообще перестала писать в газету.
Взгляните на свой рассказ – на то, что случилось с вами. Теперь снова возьмите ручку, потому что сейчас нужно будет записать еще кое-что.
Б: Вы спешите на помощь
Представьте, что вы – нынешний, взрослый – стали свидетелем истории, которую только что изложили. Вообразите, что этот ребенок сидит и грустит, а вы проходите мимо и решаете помочь. Что вы скажете ему?
Юджин: Я бы помог тому парнишке. Я бы сказал: «Будет трудно, но ты справишься. Вот что тебе нужно есть, чтобы сбросить вес, а вот с какого времени можно выходить на беговую дорожку. Я покажу тебе, как это сделать». Я бы помог, потому что это здорово, когда дети хотят чего-то такого. Очень глупо подрезать крылья ребенку, который хочет поработать над собой.
Линн: Я бы поговорила с ней очень ласково, потому что девочке вроде меня не хватает поддержки в семье. Я бы сказала: «Ты очень хорошо пишешь. Хочешь, покажу кое-какие приемы?» И если бы ей понравилось, я бы продолжила в том же духе. Но если бы она совсем распереживалась, знаете что? Я бы просто сказала, что она замечательно пишет, и стала бы ее верной поклонницей, и никогда бы ничего не критиковала. Я бы дала ей почувствовать себя умной, ощутить, что ее ценят, – даже если ее тексты были бы не самыми лучшими. А потом, поверив в себя, она бы сама увидела, чего ей не хватает. Вряд ли та учительница понимала, как я ранима. Она даже не объяснила, что имеет в виду, не предложила помочь. Прошло двадцать лет, прежде чем я написала то, что захотелось показать людям. Столько времени упущено!
Теперь взгляните на свои заметки и прислушайтесь к себе. Какие чувства у вас вызывает собственная история? Не правда ли, теперь очевидно, какая помощь нужна была вам в детстве, и очень грустно вспомнить, как редко вы ее получали? Вероятно, не имея поддержки, вы – как большинство детей – думали, что проблема в вас или что ваши желания – глупость. Видите теперь, насколько неоправданны были ваши самообвинения?