— Согласно общего постановления, а также Совета Союза фронтовиков, с утра будем выбивать немцев с нашего пролетарского Херсона!
Фронтовики возбужденно зашумели, придвинулись ближе. Силин поднял руку:
— Тихо! Митинги отменяются! Все! Поговорили! Договорились до немца!..
Послышались голоса:
— Правильно!
— Кончать надо говорильню!
— Пора делать дело!..
— Так, — продолжал Силин, — связь с рабочим классом у нас есть. Наше дело начать, они поддержат. Объявляется особое положение. Ежели какая-нибудь недисциплина, будем рассматривать как измену революции и пролетарскому классу, и по закону военного времени — налево без разговору! Понятно?
— Чего не понять!
— Правильно!
— Теперь слушать команду. Ротам Иваненко и Маренина идти к городской думе сейчас же и занять позицию. Так… Рота Линькова — к вокзалу. Остальные пойдут оцеплять город по берегу. Командирам указания есть… Общая картина будет такая. Начнут Маренин и Иваненко у думы. До них чтобы ни единого выстрела! А как они начнут, тогда всем действовать по сложившейся боевой обстановке. Ясно?.. Которым отрядам есть задание, выполнять! Остальным разойтись по своим местам и ждать приказов, какие поступят. Всё!..
Раздались слова команды;
— Становись!..
— Отряд Павлова, ко мне!..
Силин соскочил с табурета, поискал глазами, крикнул:
— Лешка!
Паренек в гимназической шинели подскочил к нему:
— Я тут!
— Вот тебе записка, отнесешь Виговскому на Забалку, в районный штаб, знаешь?
— Еще бы!
— Принесешь ответ. Пробирайся осторожно, на немцев не нарвись.
Лешка побежал к выходу.
Лешка Михалев, долговязый паренек в гимназической шинели, стал связным Силина совсем недавно, всего несколько часов назад.
Сначала, когда от своего закадычного друга Пантелея Дымова (в просторечии — Пантюшки), отец которого командовал рабочей дружиной на табачной фабрике Лермана, Лешка узнал о готовящемся восстании, он вместе с приятелем попытался пристроиться в дружину Пантюшкиного отца. Но ребят сразу постигла неудача. Пантюшкин отец даже разговаривать с ними не стал и велел убираться с глаз долой, пока греха не вышло. Пришлось уйти ни с чем.
Впрочем, Пантюшка надежды не терял.
— Ты как хочешь, Леш, а я останусь, — сказал он. — Сейчас пойду к бате и при всех скажу: что же ты сына до революции не допускаешь! Пусть попробует не взять, я его на весь город ославлю! Ты, Леш, не обижайся, я пойду, дело, сам понимаешь, какое…
Лешка понимал. Дело было не шуточное: революция! Это слово — «революция» — с детства ходило рядом с Лешкой…
Матери Лешка не знал: она умерла от родов. Самой значительной фигурой в его жизни был отец, работавший мастером на верфях Вадона. В Лешкином представлении он был образцом человека сильного, сурового и справедливого. В начале германской войны отца взяли на фронт, а когда грянула революция, стало известно, что он состоит в партии большевиков и находится в Петрограде, чем-то там командует…