Снова собачий лай впереди, и поджилки трясутся от этого, а сердце стучит в самой глотке. Дождь заморосил сильнее, и хорошо: собьет с толку собак. И ветер еще, слава Богу.
Ближе и ближе. Земля под ногами проминалась, и совсем скоро обувь потяжелела, от налипшей на подошвы грязи, и энтузиазм начал потихонечку угасать. Собаки лаяли то тут, то там, иказалось, что вокруг медленно смыкается кольцо.
Сильно потемнело, и воздух сгустился. Капли пробивались сквозь плотный заслон веток, превращаясь в пыль, и холодили кожу. От сырости одежда потяжелела, а во рту наоборот, все пересохло.
Метрах в двадцати от меня раздался гортанный вопль, и я тут же вжался в ствол дерева. Показалось, что кто-то из этих горцев меня все-таки заметил, и несколько тревожных мгновений я вслушивался в шелест листьев.
Даже сейчас, в тусклом предгрозовом сумраке кора деревьев вдруг сделалась резко очерченной, чересчур рельефной.
Еще несколько перебежек, и вот уже знакомые места... Шаги, наполненные грязной водой, сломанные ветки. Крики людей напротив, чуть отдалились. Эти уроды побежали за нами, но кого-то в доме все-таки оставили, я так думаю. Кого-то из детей, быть может.
Еще один толстый ствол и еще. Приходилось заодно внимательно смотреть под ноги, чтоб не напороться на капкан какой-нибудь или ловушку.
Все лишние мысли отступили на задний план, когда на меня из зарослей неожиданно выплыл дом. Как заколдованная изба ведьмы, из сказок братьев Гримм. Дом глядел с ехидцей, и казалось, а каннибалы убежали, побросав все на свете. Даже дверь не прикрыли: она покачивалась и скрипела на ветру.
Снаружи-то никого, но внутри обязательно кто-то есть.
И лучше бы мне поторопиться. Если я и впрямь хочу спасти людей из погреба. Твари могут вернуться в любой момент, и тогда убежать у меня уже не получится.
Я присел и зачерпнул грязь, размазал по щекам, по лбу, подбородок тоже испачкал. Так оно будет лучше, хотя маскировка фиговая, конечно.
Несмотря на то, что разум вовсю твердил, чтоб я возвращался назад, тело как на автомате приближалось к дому. Как во сне.
А поясницу пощипывало, как будто отхлестали чем. Мельком так подумал, что из-за того, что бежали с Рифатом сквозь бурелом этот.
К дому я приблизился с боковой стороны, там где было окно. Постоял, прислушиваясь, но ничего кроме стука сердца не слышал. И дышать все трудней и трудней, когда стоишь на одном месте, как будто распухает что-то внутри.
На земле валялась втоптанная в грязь лопата. Я вырвал ее из земли с громким «чавк!», провел ладонью по черенку, разамазывая грязь.