— В дом заходили после того, как оставили флигель?
— Зачем? В парк отправился. Посидел в беседке, помечтал, даже написал стих. Вот послушайте:
Гуляю по парку, дышу тишиной,
А день все сильней разгорается,
Но милая где— то, она не со мной,
И сердце слезой обливается
— Тимофей Александрович, не до стихов теперь, — перебил его Хитрово-Квашнин. — Приблизительно, в то же время в парке бродил купец Ларин, видели его?
— Разве? Не заметил. Знаете, когда поэта посещает муза, он теряет связь с окружающим миром.
— Был в парке и Анри Деверье.
— И француза не видел, — пожал плечами Бершов.
— В начале десятого с конной прогулки возвращался конюх Извольского. Тоже не заметили?
— Представьте, нет. Даже стук копыт не вывел меня из поэтического настроения.
Хитрово-Квашнин раскурил трубку, пустил вверх облачко дыма и спросил:
— Когда же вы ушли из парка?
— Приблизительно в половине десятого. К дому подошли вместе с Нестеровым. Идем, а люди Извольского несут мертвого конюха. Печальное зрелище! Смерть не щадит никого, ни старика, стоящего одной ногой в могиле, ни молодого и красивого парня.
— Вы вернулись во флигель или зашли в дом?
— Пошел будить супругу, пора было пить в столовой чай. Пока она одевалась да прихорашивалась, прошел слух, что убили Матякину… Бедная Лидия Ивановна!.. Евстигней Харитоныч, есть ли у вас какие-нибудь предположения? Кто мог поднять руку на беззащитную женщину? Ведь она была сущим ангелом!
Хитрово-Квашнин медленно покачал головой.
— Пока ничего сказать не могу… Но сделаю все, чтобы вывести убийцу на чистую воду… Что ж, можете идти, Тимофей Александрович.
Бершов направился к двери, но остановился и произнес:
— Жаль и Клавдию Юрьевну. Она была чрезвычайно живой и общительной женщиной. К стихам, правда, относилась равнодушно. Я читаю свои произведения, а она и не слушает, в зеркальце себя рассматривает… Расстроилась, когда я обличил ее муженька. Представляете, не верила в его измены!.. Как ее отговаривали от поездки! Не послушалась, и вот, убита!.. Думаете, Селиверстов справится?
— Ему ничего не остается.
— Да, да, ничего не остается… А горничная Феклуша все еще в беспамятстве. В девичьей лежит.
— Будем надеяться, что придет в себя. Подробности дорожной драмы, по всей видимости, знает только она… Кстати, привезли Клавдию Юрьевну?
— Да, после того, как штаб-лекарь осмотрел ее, Извольский распорядился отнести тело в комнату Матякиной… Лежат теперь бедняжки вместе.