И приободренные молодые жрецы уже веселей запрыгнули на коней.
Набонасар нетерпеливо ходил невдалеке от шатра. Завидев подъезжающих всадников, он бросился навстречу. Скандинав коротко рассказал ему о результатах вылазки.
– К сожалению, один колдун точно ушел. Были ли с ним его охранники, пока неизвестно, – говорил скандинав, – утром проверим. Вернее всего, что они все легли там, у костров. Однако и один колдун может принести уйму неприятностей. По уму надо бы, конечно, организовать погоню и перехватить его.
– Да где его догонишь? – махнул рукой Набонасар, – небось, удирает во всю прыть домой и молится своему богу, что остался жив. А в степи следа его не найдешь. Бесполезное дело – погоня.
– Я понимаю, – с сожалением вздохнул скандинав, – а все-таки жалко, нужно было под корень вырубить эту колдовскую породу!
Особенно обрадовал Набонасара тот факт, что в качестве трофеев им достались четыре десятка невысоких степных лошадей, неприхотливых, приспособленных к дальним переходам. Вместе с ними общее число лошадей составило чуть более сотни голов – теперь можно было держать наготове для защиты каравана полноценную сотню всадников. Это была уже хорошая боевая сила.
Хутрап об уничтожении колдунов узнал только утром. Он выругал Набонасара и скандинава и приказал впредь докладывать ему обо всем особенном, что касается каравана, независимо, день это или ночь, хотя в душе был очень доволен результатом предпринятых скандинавом ночных действий, понимая, что тот сделал то, что было необходимо, причем сделал наилучшим способом. И что, возможно, если бы сам Хутрап ночью сразу узнал о световом столбе, он приказал бы ожидать утра, чтобы не рисковать. А утром, вероятнее всего, след колдунов уже растаял бы в большой степи… Как не крути, а скандинав поступил правильно и мудро.
Утро принесло определенное успокоение. Колдуны перебиты, ничто уже не могло помешать дальнейшему спокойному движению каравана. Непрерывные мелкие стычки между Шамши и Бурной, связанные с девушкой, в расчет не принимались.
После завтрака караван двинулся в дальнейший путь. Теперь он был существенно меньше, чем на выходе из Вавилона – если лошадей было примерно столько же, сколько было в начале пути, то верблюдов осталась лишь пятая часть.
Как всегда, спереди караван прикрывал передовой дозор – десятка два солдат на лошадях. Еще столько же замыкали колонну. Остальные всадники, разбитые на две равные группы, ехали по обеим сторонам каравана, составляя его боковое охранение. В связи с большими потерями в верблюдах и лошадях больше половины людей теперь вынуждены были идти пешком, поэтому в голове каравана пешком шли полсотни солдат. Остальные более-менее поровну были распределены между медленно и важно шествующими верблюдами. Рабов в живых осталось всего с полдесятка. Они по-прежнему делали всю самую трудную и грязную работу, но о них вообще никто не думал. Теперь уже не делались различия между скакунами дромадерами и тяжеловозами бактрианами – слишком мало их осталось, и все они были под завязку загружены тюками и корзинами. Лишь полдесятка чистокровных арабских скакунов свободно чувствовали себя, не обремененные никаким грузом – Хутрап категорически запретил нагружать их.