С последними лучами солнца воздух задрожал от тысяч машущих крыльев. Огромная стая больших бело-розовых птиц с розовыми ногами опустилась на берег затона.
– Фламинго! – восхищенно выдохнула Энинрис.
Величественные птицы расхаживали по воде вдоль берега, ничуть не боясь находящихся здесь же лошадей, то и дело опуская загнутые вниз клювы и ловко вытаскивая мелкую рыбешку. Казалось, весь затон покрылся розовыми цветами.
Ночь пришла ясная, звездная. От реки дул легкий освежающий ветерок. В шатре осталась спать лишь Энинрис, все остальные устроились под открытым небом.
Ночь прошла спокойно, ничто не потревожило сон. Лишь в середине ночи вдруг встрепенулся табун лошадей, зашумел, но быстро успокоился. И чем-то потревоженная часть птичьей стаи вдруг поднялась в воздух, но, сделав круг, снова опустилась на землю.
Утром люди стали свидетелями отлета розовых птиц. Стая взлетела, сделала над затоном круг, словно прощаясь с приютившим ее местом, и еще долго можно было наблюдать на фоне чистого голубого неба уменьшающееся розовое пятно. Проводив птиц глазами, многие вздохнули – птицы улетали в сторону их далеких домов.
Мужчины уже успели умыться, когда из шатра вышла еще заспанная Энинрис.
–А где фламинго? – спросила она, глядя на затон, в котором лишь верхушки тростника покачивались на слабеньком ветру.
– Тебя не дождались! – засмеялся Хутрап, глядя на нее.
– Жаль! – искренне огорчилась она, – у моего дома они практически не появлялись…
В это время тревожные крики послышались со стороны табуна лошадей. Все повернули головы в ту сторону. Кто-то стоял у лошадей и призывно махал руками, что-то крича. Когда до людей дошел смысл его слов, все, не сговариваясь, бросились бежать в ту сторону.
Столпившиеся солдаты пропустили в центр своего круга Хутрапа, Набонасара и скандинава. Там на спине лежал мертвый табунщик, который заступил на дежурство после полуночи и должен был дежурить до утра. На мертвом лице застыла улыбка, словно перед смертью он видел что-то необычайно приятное.
– Точь-в-точь, как и у не так давно убитого проводника, – заметил Набонасар.
Он перевернул табунщика спиной вверх и разрезал окровавленную рубашку. На спине напротив сердца было аккуратное треугольное входное отверстие. Он, как и проводник, был убит ударом трехгранным лезвием в спину, убит тогда, когда это никак не ожидал.
Большой табун более чем в семьдесят лошадей был на месте, лошади щипали траву, но не все. Два десятка лошадей беспокойно поднимали головы, не трогаясь с места. У них были надрезаны сухожилия на одной из ног.