После этого они шли в нанятый дом и садились ужинать по японской традиции, точно Эмико принимала дорогого и незнакомого гостя. Профессор вытаскивал из портфеля приготовленный ранее подарок, завёрнутый в бумагу, и подавал его Эмико. Она долго благодарила Макото, а он, как незнакомой, протягивал ей свою визитную карточку. Церемонно кланяясь, она принимала визитку Макото и минут десять восхищалась и перечисляла многочисленные звания мужа, а потом пригласила его в комнату, пол которой покрывали соломенные татами. Эмико подавала Макото осибори, горячее влажное полотенце, и приглашала его за низкий столик, всегда сопровождающий их по жизни. Макото присел в позу сэйдза[4], а Эмико опустилась на колени с противоположной стороны столика, на котором находилось два подноса с едой.
— Итадакимас! [5]— степенно сказал Макото и взял с хасиоки[6] палочки. Эмико, словно повторяя его движения, первой положила в рот толику риса и запила супом из чашки. Они неспешно провели трапезу, а когда закончилась чайная церемония, Макото сказал: — Готисо-сама десу! — что означало «Благодарю за угощение!». После этого Макото поднялся, поклонился три раза и отправился в другую комнату дома, которую называл кабинетом. Он вытащил из длинной деревянной коробки самурайский меч и долго с наслаждением рассматривал его. Эмико тихо зашла в комнату и села в углу, потупив голову, наблюдая из-под бровей за действиями мужа. Макото медленно вытащил катану[7] из ножен и уставился на невидимого врага. Сделав смертельный удар противнику, он поклонился жене и прочитал сочинённую им хокку[8]:
Катаны удар –
мимолётный взгляд очей
Эмико-химэ.
Мгновенная одобрительная улыбка, посетившая лицо Эмико, тут же исчезла, а голова ещё ниже склонилась к полу, скрывая блестевшие глаза. Такие старомодные отношения между супругами ничуть их не напрягали, а давали возможность разнообразить скучную повседневную жизнь.
После того, как Макото исчерпал свой запас поэтических эпитетов к имени своей жены, он отправился в ванную, где Эмико омыла его тело, а он рассказывал о том, что произошло на симпозиуме. Эмико сообщила о разговоре с дочерью, Юко, и рассказала о своих путешествиях по Женеве. Потом они переместились в постель, где Эмико сделала ему массаж. Когда Макото перевернулся на спину, то уже не мог сдерживать себя и прильнул к ослепительной груди наклонившейся Эмико, а она с нежностью его обняла.
***
Константин Павлович Новоселов долго слушал гудок вызова коммуникатора, но на звонок никто не отвечал. Константин с раздражением отключил коммуникатор и пару минут ходил по парку нервной дёрганой походкой. Наконец, его терпение кончилось, и он снова вызвал виртуальный экран и набрал номер. В этот раз почти сразу раздался женский голос, который тихо сказал: — Алло?!