Перед посадкой в моторку Алексей собрал ружьё. Осталось только вытащить патроны. Как нарочно, его рюкзак оказался внизу, а за каждым движением следили две пары глаз. И тем не менее он решил рискнуть. Расстегнув клапан, он уже добрался до дна, где лежал патронташ, как злобно прикрикнул Щипач:
– Эй, фермер, ты что там… ищешь? Может, у тебя оружие какое или жратву затырил? Ну, дай я посмотрю.
У Лёхи душа ушла в пятки. Сейчас бандиты его раскусят, и тогда прощай надежда на спасение. Бежать уже поздно, и главное – теперь он им не нужен.
«Вот идиот, лодку пожалел. Надо думать о своей жизни, а не об этом дерьме…»
Он приподнял рюкзак, но в последний момент Щипача что-то остановило. Возможно, руки были заняты едой, или вспомнилось о «шмонах», которые постоянно устраивали в зоне, и то с какой ненавистью он смотрел на охранников, забиравших самое дорогое, что удалось утаить. Когда Алексей ставил рюкзак на прежнее место, удалось вытащить два патрона.
Перекусив, сразу отчалили. Проходя мимо посёлка, Алексей увидел председателя сельсовета, стоявшего на берегу. Приветствуя его, тот махнул рукой, Лёха ответил. Никаких мер по задержанию бандитов никто не предпринял.
«Значит, мою записку председатель не получил, – подумал молодой человек, – или посчитал за шутку. Теперь нужно рассчитывать только на себя».
* * *
Начальнику районного отдела милиции подполковнику Притыке позвонил председатель Охотского сельсовета Николай Иванович Одинцов и прямо с полуоборота, как хорошо отлаженный движок, заговорил о похищении человека, которое совершили два вооружённых человека.
– Постой, постой, – остановил его подполковник. – Давай по порядку и немного спокойней.
Председатель рассказал о записке, которую ему принесли мальчишки, и о том, что видел своими глазами.
– В лодке сидели три человека: двое – незнакомые, а один свой – Алексей Козлов из Хандыги. Это его взяли в заложники. Уверен, у бандитов есть оружие. Лёшка здесь арендует участок у Татьяны Сорокиной, картошку сажает. Сам знаешь, у вас там нет нормальной земли, а здесь после ликвидации колхоза – сколько хочешь, да ещё частные подворья. Сейчас он, видать, приехал её окучивать. Давно пора, сам видел, его поле зарастать стало…
– Может, пацаны всё придумали, а ты шум поднимаешь? – недослушал подполковник. – Они сейчас, знаешь, какие шустрые, а в таком возрасте, сам небось помнишь, на подвиги тянет.
– Да нет, я узнал его лодку, да и самого Лёху признал. Тут во всей округе ни у кого нет такого шлема, как у Козлова. Только он один танкистом рассекает на моторке. С армии привёз, служил в танковых войсках в Забайкалье. Пацаны говорят, что тот мужик, который сидел рядом с моторкой, был весь в наколках. Спина и грудь разрисованы, как картина. Там и церковь с крестами, и длинноволосые красавицы. Таких наколок, говорят мальчишки, ни у кого они не видели. Даже у дяди Паши, сидевшего в Гулаговских лагерях, не было такой красоты. – Ещё Одинцов сказал начальнику райотдела милиции, что Козлов – мужик серьёзный и просто так, шутки ради, развлекаться не стал бы. – Так что положение очень серьёзное – спасать его надо. И чем быстрей, тем лучше, – добавил он, выговорившись. – Кстати, на эту самую Бурхалу позавчера отправилась и племянница Татьяны Сорокиной, Наталья. Приехала она с мужем аж из самого Питера и пошла на резинке под мощным американцем. У нас никто даже не слышал, чтобы на резинку ставили такие моторы. Моща такая, скажу тебе, что прямо с места рвёт. Видать, у Татьяниной племянницы лишних денег немеряно. Могла бы и у меня моторку взять или у кого другого. Что, не дали б что ли? Сам знаешь, деньги всем нужны. Каждый одолжил бы за умеренную плату.