Но я, памятуя о том, что шлем умеет читать мысли и желания и даже воплощает их в какой-то собственной, весьма странной форме, старался не думать о свободном парении под куполом. Парашюта у меня с собой не было, а покидать свой летающий мотоцикл я не спешил.
Силовое воздействие шлема я почувствовал очень скоро. Сначала это сказалось в покалывании кожи на голове, как и рассказывал рядовой Пашинцев. И потом мне уже никто ничего не говорил, казалось, я сам настоятельно желал спуститься на дно ущелья, туда, где разбился инопланетный, а у меня уже не было сомнений, что он инопланетный, «монстр». И тем сильнее становилось это желание, что я изначально запланировал именно это. То есть внушение не было противно моему собственному желанию. Но я тут же поймал себя на мысли, что, возможно, и изначальную мысль, еще достаточно слабую, мне протранслировал именно шлем, потому что я держал его в руке. А будучи надетым на голову, шлем уже внушал, что хотел, более активно.
Свой взвод я отправил на спуск по склону, значит, и мне следовало направляться туда же. Желание с внушением не расходились. При этом что-то заставляло меня поторопиться и на значительное время опередить взвод. Откуда-то закладывалась в голову, по большому счету, слегка крамольная мысль: «А что, один боишься туда попасть?» И именно эта мысль меня насторожила. Она по своему тону была мне не свойственна в принципе. По моим морально-волевым характеристикам мне было чуждо так думать. Я сам о себе имел достаточно ясное представление. Я хорошо знал, что я не трус, но я был в полном соответствии с делом, которым занимался, прагматиком и отлично понимал, что если погибну я, может погибнуть и весь взвод. По крайней мере, если и не погибнет, то не сможет выполнить задание, которое на него возложено и которое знаю только я. Именно по этой причине я предпочту не «подставляться» под опасные обстоятельства, если нет уверенности в положительном результате. И уж бахвалиться своей отвагой, что-то кому-то доказывать – это совсем не в моем характере.
И я постарался этому влиянию шлема сопротивляться. Несколько раз я на высокой скорости пролетел над своим взводом, видел, что солдаты не особенно спешат, не создают сами себе угроз, поскольку спуск со склона дело всегда нелегкое, и тогда прикинул время и решил «съездить» к месту, куда должны были приземлиться летчики со сбитых самолетов. У меня была мысль только глянуть на них и убедиться, что там все в порядке. Для этого я поднялся выше, выбрал направление и стрелой пронесся по небу, не поднимаясь, естественно, к низким облакам. Самые высокие горы и даже самые высокие хребты были окутаны облаками. И, пролетая через них, всегда можно было нарваться на какой-нибудь одинокий пик, разбить средство передвижения и собственную голову. Памятуя опыт Икара, лучше уж летать пониже.