Что теперь делать? Вздохнула хозяйка Тригорского и сделала то, что этим летом делала часто – собрала букет доцветающих хризантем и распорядилась доставить его по хорошо знакомому ее прислуге адресу: михайловскому барину. Сама по себе его соседка по имению Осипова-Вульф не славилась в округе особенной деликатностью или щедростью. Молодому Пушкину она посылала букеты не столько даже из благоговения перед его поэтическим гением, сколько из простой благодарности за проведенные с ним вместе приятные минуты. Может быть, самые яркие на ее достаточно долгом женском веку.
После вчерашнего скандала Пушкин воспринял осиповский осенний букет как знак прощения, стремления его тригорской подруги к примирению. На следующий день, 16 октября, он появился в ее доме как ни в чем не бывало и записал в ее альбом свои «Стихи на случай в позднюю осень присланных цветов к П. от П.О.»:
Цветы последние милей
Роскошных первенцев полей.
Они унылые мечтанья
Живее пробуждают в нас.
Так иногда разлуки час
Живее сладкого свиданья. (II, 423)
В черновиках самого поэта, по которым, начиная с посмертного издания его «Современника», публикуются эти стихи, не зафиксированы ни название, ни дата их написания. Но, как важные для них с Прасковьей Александровной обоих, они, вероятно, были все же записаны в ее альбоме, откуда вместе со стихами и пошли кочевать по альбомам друзей и знакомых.
Следует, впрочем, не выпускать из виду и тот факт, что альбомный вариант этих стихов отличался от опубликованного в «Современнике» с пушкинского автографа. Да, всего на одно слово. Но зато какое: «сладкого свиданья» в оригинале, то есть первоначально, было – «самого свиданья». А это, согласитесь, кардинально меняет смысл всего стихотворения. Получив в дар вариант со «сладким свиданием», хозяйка альбома рассудила, что автор стихов по достоинству оценил ее житейскую мудрость и не сердится на нее за то, что позавчера она своей категоричностью разлучила его с предметом его мужского вожделения – своей непутевой замужней племянницей. Она поняла, что чувство автора стихов к ней самой гораздо глубже, чем полудетское стремление подержать в руках заманчиво яркую игрушку. В наказание за «измену» Прасковья Александровна лишь «отлучила» Пушкина от своего тела. На чем он, похоже, и не настаивал. Может, был тому еще и рад.
Он и хотел, чтобы его адресатке через эти его стихи показалось, что он сожалеет о своем «сладком свиданьи» с Анной Керн, хотя их журнальный вариант явно намекает на его сожаление об отношениях с самой их адресаткой. В общем, в том октябре Пушкин с Осиповой мудро выкрутились из неловкого положения. После осенних букета и стихов у них начали устанавливаться правильные – ровные дружеские отношения, продолжавшиеся до самой смерти поэта.