.
Однако отправился Пушкин в Малинники по приглашению Осиповой не сразу, а лишь 20 октября. Может быть, подгадывал, чтобы сама Прасковья Александровна к этому времени успела отбыть обратно, в Тригорское, которое тоже требовало ее хозяйского глаза? Ведь и действительно, 23 октября застал он в Малинниках уже одних дочерей хозяйки, Анну и Евпраксию Николаевн Вульф. О чем отписывает их брату Алексею в Петербург 27-го: «Тверской Ловелас С. Петербургскому Вальмону здравия и успехов желает. Честь имею донести, что в здешней губернии, наполненной вашим воспоминанием, все обстоит благополучно. Меня приняли с достодолжным почитанием и благосклонностию». (XIV, 33)
Как, казалось бы, Прасковья Александровна, прекрасно знающая характер и темперамент Пушкина, а также давние симпатии к нему своих девчонок, смогла, решилась оставить их в Малинниках одних – без своего материнского присмотра? И не захочешь, а в этой ситуации заподозришь ее в коварной интриге, собственном далеко идущем интересе!..
Пробыл Пушкин в Малинниках, на счастье, кажется, давно стремившейся к уединению с ним вдали от собственной матери искренне любящей его старшей сестры Алексея Анны Николаевны, аж полтора месяца – с 23 октября по 4–5 декабря. Заезжал к ней сюда на три недели и после – осенью следующего, 1829 года[132].
Но на самом деле Анне от этих визитов Пушкина проку было, похоже, не много. «Вечером принесли мне письма от матери и сестры, – фиксирует 2 ноября 1828 года перипетии жизни своих родственниц в дневнике Вульф, – а в последнем милую приписку от Пушкина, которая начинается желанием здравия Тверского Ловеласа С. Петербургскому Вальмону. – Верно, он был в весьма хорошем расположении духа и, любезничая с тамошними красавицами, чтобы пошутить над ними, писал ко мне, – но и это очень меня порадовало. – Мать посылает мне благословение на войну, а сестра грустит, бедная, кажется, ее дела идут к худому концу: это грустно и не знаю чем помочь; ежели мне вмешаться в них, то во всяком случае будет только хуже. – Странное дело: людям даже и собственный опыт не помогает, когда страсти их вмешиваются!»[133]
Пометки о малинниковском вроде как «погорячевшем» общении с Анной после стольких лет, как констатируют биографы поэта, этого самого холодного, самого вялого и прозаического его любовного романа, он сделал в своей рабочей тетради ПД 838. То есть в черновиках последней главы «Евгения Онегина», прямо на рассмотренном нами в предыдущей главе «ПЕЙЗАЖЕ СО СРУБЛЕННЫМ ДЕРЕВОМ» на листе 98 об.
Верхняя часть ветки, «посвященной» Прасковье Осиповой-Вульф, сообщает там от имени Пушкина о развитии его отношений с ее старшей дочерью: