Героиней третьей темы заявлена древнеегипетская Клеопатра, о которой мы подробно поговорим чуть ниже. Четвертая – «Весна из окна темницы» – способна напомнить Екатерине окошко царскосельского дома ее матери ночью 25 мая 1817 года – даты, напрямую связанной с началом мая 1820 года, когда Пушкина из северной столицы за ряд его последовавших за знаменательной для него с Бакуниной ночью «проказ» царь выпроводил в ссылку, в «темницу».
В «Триумфе Тассо» нашего внимания заслуживает линия любви поэта, возомнившего себя сыном богов и ровней принцу, к дочери последнего Леоноре, кстати, тезке парижской графини Леоноры – возлюбленной негра Ибрагима, героя пушкинской повести «Арап Петра Великого». Не только складом души высокообразованная, сдержанная в чувствах, приемлющая лишь наслаждения духа итальянка Леонора напоминает Екатерину Бакунину, но и тем, что уверена, что все посвященное ей творчество любящего ее поэта адресовано на самом деле другой девушке с таким же, как у нее, именем. По всей видимости, Бакунину вводит в заблуждение (или она сама хочет в этом отношении ввести в заблуждение окружающих?) «двойственная» онегинская Татьяна…
«Клеопатра и ее любовники» – это первое, что пришло в голову (то есть по-настоящему и было на уме!) героя пушкинских «Египетских ночей» Чарского, профессионального поэта, организовавшего чужеземному артисту выступление перед публикой.
Когда импровизатору выпало раскрывать эту тему по жребию и он попросил уточнить, «на какую историческую черту намекала особа, избравшая эту тему», Чарский, наводя «незадачливую» читательницу-Бакунину на догадку по поводу самого создателя ее образа – нынешнего царского историографа Пушкина, ссылается на историческую литературу: «Я имел в виду показание Аврелия Виктора, который пишет, будто бы Клеопатра назначила смерть ценою своей любви и что нашлись обожатели, которых таковое условие не испугало и не отвратило…».
Заказывая эту тему, Чарский, кажется, на самом деле вовсе не готов слушать импровизацию на нее, почему сразу же, как она выпала, пошел было на попятную. «Мне кажется, однако, – обратился он к артисту, – что предмет немного затруднителен… не выберете ли вы другого?..» Но останавливать выступающего было поздно – неотвратимая, как жизнь, она уже начиналась: «… импровизатор чувствовал приближение бога…» (VII, 273–274)
Описания самой импровизации на тему Клеопатры и ее любовников в пушкинских черновиках нет. Его артист-итальянец успевает высказаться лишь перед самим Чарским на тему «Поэт сам избирает предметы для своих песен»: