– Он купил объекты за бугром? – не сдержался СЧХ.
– В Боливии и Аргентине. Такого случая упускать было нельзя. Решили воспользоваться ситуацией, вывести на чистую воду изменника. Дали им возможность наладить контакт. Провели по сетям информацию о дневнике Профессора, точнее, о возможности его сохранности. Подождали, когда рыбка заглотнёт крючок. Но сразу дёргать не стали. Потому как поняли, рыбка-то оказалась не одна. Вот тогда и решили провести комбинацию с Савицким. Это, пожалуй, была самая виртуозная часть работы. Савицкий даже понятия не имел о том, что это мы ему на протяжении почти восьми месяцев внушали мысль вернуться в Зею. Обработка шла в нескольких направлениях. Изыскивали оптимальный вариант, который был бы полностью достоверным и который бы заинтересовал наших рыбёшек.
– И тогда вы воспользовались статьёй Колодникова в альманахе Урманского?
– Нет. – Ельцов отрицательно покачал головой. – Всё должно было выглядеть естественно, не вызывая подозрения. Мы прекрасно понимали, любая, даже самая мелкая, информация будет проверяться и перепроверяться. А потому для начала мы обработали вдову Колодникова, чтобы она возобновила контакт с Урманским. Дело в том, что мой отец и Иван Иннокентиевич были давними знакомыми. Они в одном университете учились. И она об этом помнила. Чем и воспользовались. Ещё будучи студентами, перед войной, отец как-то рассказал Колодникову про объекты. Проболтался. Молодо-зелено. Тот не поверил. Пока спустя несколько десятилетий сам не столкнулся с бесспорными фактами на Граматухе. Возобновил дружеские отношения с отцом. Однако стать одним из нас Иван Иннокентиевич отказался наотрез. А потому у них с папой произошёл серьёзный конфликт. В шестьдесят восьмом. Именно тогда отец понял, что в лице университетского друга получил сильного, достойного противника. Скажу больше. Именно отец стал инициатором травли Колодникова. Хотя тот про это на тот момент не догадывался. В оправдание замечу: будь я на месте отца, поступил бы точно так же. Пока объект, помимо своей воли, не натворил бед, его нужно было скрыть любыми способами.
– Даже смертью академика?
Ельцов оторвал взгляд от стола, посмотрел в глаза следователю твёрдым, немигающим взглядом:
– Убийства не было. Было самоубийство.
– То есть? – брови Щетинина удивлённо взлетели. – Говорите, коли начали.
– Отец в апреле семьдесят первого прилетел в Хабаровск. Специально встретиться с академиком. Отговорить того от выступления на Пленуме ЦК, или что там было, не помню. Папа несколько дней караулил Ивана Иннокентиевича и у дома, и возле университета. Но как-то не сложилось. Думаю, Колодникова на тот момент изолировали люди Терёхина. Словом, возможность пообщаться появилась только в самолёте. Отец, когда узнал, что Иван Иннокентиевич летит в Москву, взял билет на тот же рейс. Вот там, в самолёте, он и показал Колодникову фотографии Дмитриева, Боцмана и других. И на Гилюе, и в психиатрической лечебнице. А после показал фото Савицкого, сделанное в Москве.