Папа убегал. Вика судорожно сжалась в комок. Прямо как она в эту ночь. Надо же, чтобы вот так… Впрочем, желание узнать, что произошло с отцом, откинуло все остальные мысли в сторону, и девушка открыла первую страницу.
* * *
– Дядя Вилен, – Щетинин прижал трубку к уху, будто боялся, что голос дядьки кто-то ещё сможет услышать в этом пустом доме, – извини, что так поздно звоню…
– Говори.
– Нужно изолировать Терёхина.
– И всего-то? – СЧХ слышал, на том конце невидимого провода никто и не собирался шутить.
– На два дня.
– Ты понимаешь, о чём просишь?
– Понимаю.
– Серёжа, мы на него ничего не нашли. Слышишь? Ничего! Он чист, аки протёртое стекло. Мало того, только начали по нему «копать», как тут же на нас посыпались звонки.
– Понимаю, дядя Вилен.
СЧХ замолчал.
– Очень нужно?
– Да. И срочно. Если он успеет связаться с теми, что на Гилюе…
– Ясно. Ты уже в Зее?
– Да. На улице Ленина.
В трубке послышался выдох удовлетворённого удивления.
– И даже название не поменяли?
– Нет. Ты же знаешь, нашу область всегда называли «Красным островом». И камень, что установили во время перекрытия, тоже в парке. И Дом культуры «Ровесник». Помнишь, ты брал у соседей дамский велосипед для меня? И я катался возле этого клуба.
– Ты мне на жалость не дави. Велосипед он вспомнил. Словом, так. Сейчас мы этого Терёхина вывезем. На рыбалку. Он сегодня дома один ночует, так что разбудим. Но до вечера, не больше. То есть у тебя всего двенадцать часов. На всё про всё! Если не успеешь – вини себя одного!
На том конце отключили связь. СЧХ, держа перед собой телефон и глядя на дисплей, резко поклонился:
– Спасибо, дядя! Для нас двенадцать часов – не всего, а ого-го…
И принялся набирать номер Ельцова.
* * *
«… лежат повсюду. Те, что возле воды, ушли в почву глубже. Те, что выше по склону, менее вросли в землю.
Юрка выдвинул гипотезу, и я её поддерживаю: некогда река была судоходной. То есть склоны обоих берегов – это тоже русло реки, только в прошлом. Далёком прошлом. Конечно, уровень воды в речке поднимается каждый год по весне, во время таяния снегов. Однако исследования последних десятилетий, начиная с 1908 года, показали: уровень воды в реке никогда не поднимался выше отметки 2.40. Даже в самый снежный год. А высота склонов достигает в среднем четырёх с половиной метров! Плюс два метра глубины самой речки, итого – пять с половиной метров „чистой воды“. Вполне достаточно для крупного судна с плоским днищем.
Но меня более заинтересовал другой вопрос: разброс камней. Почему радиус разброса составляет почти сорок метров? Причём часть гранита точечно легла на дно реки, если исходить, что во время транспортировки уровень воды был именно пять метров, а другая часть хаотично раскидана вдоль бывшего берега, граничевшего с рекой. Что произошло с судном, перевозившим камень? То, что гранит не выгружали, – не вызывает никаких сомнений.