Щетинин ещё раз, более пристально, взглянул на парочку. А что, может взять да и сдать их «безопасности»? Вот хохма будет, когда те узнают, что от них кто-то отпочковался… Нет, рано. Пусть коготок у ребятишек полностью увязнет. Тогда и поиграемся.
СЧХ поднялся, не спеша направился к ближайшему продуктовому магазину. У которого припарковался «ниссан» Сердюкова.
* * *
Вдова академика закончила сервировку стола, после чего пригласила гостей. Майор сразу отметил, как напряжена женщина.
– Алла Николаевна, вам неприятно находиться в квартире?
– Страшно. Всё время кажется, вот-вот дверь распахнётся и ворвутся эти… Трое.
– Двоих мы арестовали.
– А третий?
– Он не придёт, – уверенно отозвался Сашка, усаживаясь за стол. – То, что ему было нужно, он получил.
Майор самостоятельно насыпал себе в тарелку жареный картофель, сверху положил три котлеты.
Алла Николаевна засуетилась:
– Господи, спиртное поставить забыла….
– Нет, нет, нет… – Рыбаков замотал головой. Он только что положил в рот горячее и теперь не мог нормально и внятно произнести хоть слово. – Не сейчас… Потом… Ух, ты!..
Урманский, не менее голодный, но более терпеливый, подождал, когда хозяйка исполнит свои домашние обязанности до конца.
Рыбаков отдышался, залил жар во рту томатным соком и неожиданно поинтересовался у вдовы:
– Алла Николаевна, вы, случаем, не припомните: ваш муж упоминал когда-нибудь в разговоре гранитные блоки? Я имею в виду не стройматериал, а блоки, найденные в тайге?
– Не припомню. – Женщина практически ничего не ела. Только с удовольствием смотрела за тем, как двое мужчин с наслаждением уминают ее стряпню. – Честно говоря, Иван Иннокентиевич не очень-то любил распространяться о своих путешествиях. Рассказчик он был ещё тот, аховый, всё смеялся: вот будут внуки, сама им сказки будешь на ночь рассказывать.
– И о блоках никогда не упоминал? Может, всё-таки было? В беседе с кем-нибудь? Вскользь…
Женщина улыбнулась. Просто, открыто.
– Да годков-то сколько прошло. Скоро будет сорок, как Ивана Иннокентиевича не стало. Он ведь старше меня был на двадцать семь лет. – В глазах вдовы академика блеснул огонёк. – Никто не хотел верить, что я вышла по любви. Впрочем, что было то… – Женщина подняла бокал с соком, и Рыбаков отметил, как маленькая ручка замерла, так и не донеся сосуд до рта.
– Вы что-то вспомнили?
– Да, – голос Аллы Николаевны дрогнул. – Телефонный разговор. Точно! За месяц до смерти Ивана Иннокентиевича. Как я могла забыть? Действительно, он звонил в Москву. – Бокал со стуком опустился на стол. – Кому – не знаю. Был весь нервный, напряжённый. Иван Иннокентиевич очень сильно переживал за судьбу Юрия.