– Теперь по скорости движения она вряд ли уступит местным черепахам.
– Зато более устойчива на волне, чем любая другая шлюпка, когда-либо спущенная на воду корабельными мастерами.
– Мы обязательно покатаемся на ней, – озорно предложила Констанция.
Она пьянела, а всякий раз, когда она пьянела, ей хотелось куролесить, ехидничать и задираться. Правда, в такие часы ей еще очень хотелось ощутить объятия мужчины, затащив к себе в матросский гамак любого из слоняющихся по ночной палубе в поисках спасения от душевной тоски и буйства плоти оболтусов-висельников. Однако признаваться в этом ей с годами становилось все сложнее. Ее воспитывали как мальчишку, она вырастала и формировалась как мужчина, в сугубо мужской среде. Возвращаться в женское обличье долгое время вообще казалось ей позором. Во всяком случае до того, как она оказалась на острове и встретила капитана Рольфа. А еще – до того, как на ее глазах и при ее участии раскрыла свое инкогнито другая заброшенная сюда судьбой женщина – Анна Норвуд.
Именно грехопадение Анны и стало тем толчком, который буквально надломил ее. Она не могла и впредь уступать ей Рольфа. И все эти колкости, которыми она щедро одаривает капитана, тоже исходят от плохо скрываемой ревности.
– Покатаемся, естественно, – без какого-либо энтузиазма заверил ее капитан.
– А потом поднимемся в вашу пещеру.
– Или сразу же завалимся спать в каютах «Адмирала Дрейка». Но сначала искупнемся в заводи, поблаженствуем под пресной прохладой водопада да поваляемся в траве. Вы не представляете себе, Грей, какой удивительной красоты травяной ковер в долине у водопада. Сколько там цветов и как упоительно они пахнут. Знаете, о чем я мечтал всякий раз, когда наслаждался купанием под водопадом и валянием в траве?
«Чтобы поваляться там с прекрасной женщиной», – легко нашла Констанция для себя отгадку прихоти барона. Однако вслух произнесла:
– Ни за что не догадаюсь, барон.
– Чтобы когда-нибудь, хоть раз в жизни, поваляться в этой траве, а затем понежиться под водопадом вместе с женщиной. Молодой, красивой женщиной.
– Вы что, капитан, ни о чем другом здесь больше не думали все эти шесть месяцев, кроме как о женских ножках? – подлила себе в кубок немного рома Констанция. Но тут же разбавила его родниковой водой, которую они привезли с собой в кувшинах, возвращаясь от тайника с сокровищами.
– Можно подумать, что вы о них никогда не думаете?! – возмутился барон. Всякому терпению есть предел.
– Не стал бы этого утверждать. Иногда тоже думаю. («Все больше с отвращением или завистью, – добавила она исключительно для самой себя, чтобы уж до конца оставаться искренней хотя бы с собой. – Но не столь целеустремленно и тягостно, как это вырисовывается из ваших воспоминаний об островном отшельничестве».) Однако теперь я понимаю, почему вы так порывались уйти к «Адмиралу Дрейку» вместе с Анной.